Sex 21. Валерия Жакар

собака. Он скинул меня, навалился всем весом и задрал юбку. Раздался треск рвущихся колготок, их куски так и остались висеть вдоль бедер. Я не могла пошевелиться под его тяжестью. Диван неприятно скрипел. Замерзшие коленки краснели сквозь дырки в колготках, я смотрела в потолок и жалела себя. Он резко остановился.

      – Что-то не так?

      – Все так.

      – Тебе что-то не нравится?

      – Нет.

      – Не нравится?

      – Мне как-то скучно.

      Он отодвинулся и стиснул челюсти, так, что выступили желваки на скулах.

      – Тебе скучно как-то? – протянул он.

      – Да нет, все нормально.

      – Значит, хочешь, чтобы было весело…

      Он встал и голый подошел к столу. Его кожа казалась матовотемной в свете уличного фонаря.

      – Я знаю, что тебя развеселит.

      Он подцепил пальцем широкий серебристый скотч и вернулся ко мне.

      – Перевернись, – приказал он.

      – Я не хочу.

      – Хочешь.

      Он резко дернул меня за руку и перевернул на живот, схватил за запястья и скотчем стянул руки за спиной. Я завизжала, он зажал мне рот, я почувствовала клейкий запах пластика на губах. Представились сцены из криминального кино, где связывают заложников и заклеивают рот скотчем. Он сел на меня сверху и вошел сзади. Я заметалась от боли, пытаясь высвободиться.

      – Этого хочешь?

      Я мотала головой, скуля.

      – Все еще скучно? Уже веселей?

      Тело мое обмякло, по инерции сотрясаясь в конвульсиях.

      Он замер. Дернул скотч с губ. Мое лицо пылало. Он отодвинулся и закурил.

      – Сними, пожалуйста, – слезы катились безостановочно.

      – Нет, – процедил он, зажав в губах сигарету.

      Он обернулся пледом, разложил мольберт и установил на него чистый картон. Я лежала на дурацком скрипучем диване со связанными руками и ревела.

      – Развяжи, – всхлипнула я.

      – Нет, – он начал рисовать меня, шурша грифелем, переводя холодный взгляд с мольберта на меня, с меня на мольберт, голую, растерзанную, не вынимая сигареты изо рта.

      На следующий день я чудесным образом получила «пять» на экзамене по античной литературе. Забавно, мне попался вопрос по Аристофану, которого я читала тогда в метро во время нашей второй встречи с Максимом. Хотелось спать, но настроение было бодрое. В курилке я рассказала подруге о том, что случилось вчера, и, к своему удивлению, вместо осуждения прочла в ее глазах восторг. Я позвонила Максиму, но он не взял трубку. Тогда я отправилась гулять. Зашла в книжный на Тверской, полистала литературу, увидела Стриндберга «Слово безумца в свою защиту». Открыв первую попавшуюся страницу, я наткнулась на фразу: «… она боится меня! Меня, который, как собака, покорно распластался у ее ног, который готов валяться в грязи, целовать ее белые чулки, который остриг свою львиную гриву и теперь носит челку, словно лошадь, который стал подкручивать усы и расстегивать ворот рубахи только для того, чтобы походить на ее возможных любовников!» От прочитанных фраз защекотало внизу