Боль? Такой кнопки нет!. Юлия Сибилева

изложению своей истории. На самом деле я кружу и кружу вокруг сгустков боли, не решаясь к ним прикоснуться. Память свободно открывает мне звуки, запахи, любимые голоса. И лица людей постепенно проявляются из небытия, превращаясь в плоть воспоминаний. В моей груди начинает вибрировать невидимая струна, и подступают слезы.

      Месяц назад я рисовала своего внутреннего Плачущего ребенка. Это было домашнее задание на обучающем семинаре инструкторского уровня. Мне показалось, что я с легкостью изобразила его, буквально несколькими линиями одним цветом. Фигура имела скорбное лицо, ее очертания напоминали глыбу льда. Это был образ человека, стоящего на коленях и что-то прикрывающего руками. Я думала, что справилась с заданием отлично: быстро и без слез.

      Утром, на показе работ, от моей гордости не осталось и следа. Тренер прокомментировала рисунок так: «Похоже, это твой внутренний Контролирующий ребенок». От этих слов у меня внутри что-то начало ломаться, таять и проситься наружу слезами. Как похоже на мою жизнь! Скорблю, но не плачу. Мне больно – я игнорирую. Бегу от воспоминаний, чтобы не столкнуться с сильными чувствами. Мой контроль над чувствами так вырос, что от них осталась лишь интеллектуальная оболочка: умом знаю, какая эмоция владеет мной (по идее), а телом и душой остаюсь недвижима. Фальшиво и неглубоко. Защитный механизм работает на всю катушку, чтобы уберечь от боли раненого ребенка внутри меня.

      Глядя на рисунки других участников семинара, я начала понимать, что изображено на моем собственном. Кого и что прикрывает руками ледяная фигура, о чем и о ком она скорбит. Позже я нарисовала новый рисунок. Я встретилась со своим Плачущим ребенком лицом к лицу. Я увидела маленькую девочку, обхватившую себя руками, сжавшуюся в комочек, сидящую в норке. Норка достаточно просторная, чтобы в ней сидеть с любимой игрушкой, прячась от угроз внешнего мира. Но недостаточно просторная, чтобы в ней расти. Глаза расширены от страха. Рот зашит стежками крест на крест. «Не бойся!», «Не плачь!» – великие заклятия моего детства. Еще «Молчи!», «Терпи!». Примечательно, что в убежище у девочки есть необычная вещь. Рядом с ней лежит маска. Улыбающаяся маска. Остается только приложить ее к лицу – и можно выходить в мир с улыбкой на нарисованном лице.

      Для меня до сих пор было важно успеть «перехватить» на лице спонтанно проявляющуюся эмоцию и сделать лицо, сообразное текущему моменту. Я старалась не испугать, не смутить окружающих своей искренностью. Как будто настоящие чувства могут причинить кому-то вред! Испугать или шокировать. Я научилась мгновенно притворяться и посылать вовне сигналы: «Успокойтесь – я не боюсь!», «Не плачьте – мне не больно!», «Всё в порядке, со мной ничего не происходит». Точно знаю, что эти фальшивки были адресованы взрослым. Такое впечатление, что я еще ребенком знала, что взрослые слабы. Моими истинными реакциями я могу их испугать и разрушить, сделать несчастными.

      Думаю, что в моем роду в нескольких поколениях действовало неписанное правило: «Что бы ни происходило – сохраняй лицо!»