Мы система. Виктор Гутеев

размеренный храп, а с рассветом такое, – воспоминания заставили Антона растерянно развести руки, – глаза какие-то пустые, страшные, движения резкие, вообще Игорю не свойственные. Говорить будто разучился, лишь возгласы непонятные да безостановочный истерический хохот.

      – Ну а раньше срывов таких не было? Может, скрывал от вас просто, а тут в неподходящий момент обострение? – предположил Валентин Леонидович.

      – Да какое обострение, – махнул Антон рукой, – говорю же, он из всей группы всегда самым ровным был. Моментов разных хватало, Игорь никогда не терял присутствия духа, спокоен всегда и собран, но суть не в этом. Я на подъём самый лёгкий, поэтому, когда начали собирать лагерь, я быстро собрал свои пожитки и начал паковать вещи Игоря. Сворачивая спальник, под ним, как раз в районе головы, я увидел тот самый снятый с черепа шнурок. То ли он выпал, а Игорь этого не заметил, то ли он просто рассматривал перед сном, а потом сам сунул под спальник, я не знаю. Тогда я вообще не придал этому значения. Я запихнул шнурок в карман своего рюкзака и вспомнил о нём, лишь разбирая вещи дома. Вы представляете, как должна выглядеть верёвка, пролежавшая под водой несколько столетий? – неожиданно прервав рассказ, обратился он к ним с вопросом.

      – Никак, – тут же ответил Валентин Леонидович, – волокно не выдержит столь длительного воздействия, если это, конечно, не целлюлоза.

      – Не целлюлоза точно, – заверил Антон, – вот как это выглядело сразу после подъёма со дна.

      С этими словами он достал телефон и после проделанных с ним манипуляций протянул его Валентину Леонидовичу.

      – Интересно, – пробормотал тот и передал телефон Денису.

      На занявшем весь экран снимке Денис увидел пожелтевший от времени, пошедший тёмными пятнами череп и узкий шнурок, его опоясывающий. Шнурок мало отличался цветом от кости. Такой же пожелтевший от времени, усеянный язвами разложения. На снимке были хорошо видны нарушенные волокна ткани, которые иглами ежа торча в стороны, говорили, что верёвке действительно немало лет.

      – Если это не целлюлоза, то сохранность шнурка действительно сложно объяснить, – пустился в размышления Валентин Леонидович, предположив, что сей факт и привёл к ним Антона.

      – Вот то, что я увидел, разобрав рюкзак через несколько дней после возвращения, – перебил его тот.

      Подойдя к воротам, он подхватил кейс и, так же держа ношу на полувытянутой руке, вернулся к верстаку. Аккуратно двумя пальцами вынул из кейса пакет и так же осторожно, словно боясь даже через целлофан прикоснуться к его содержимому, вытряхнул из него белую верёвочку.

      Разница между увиденным на снимке и лежащим на верстаке была велика. Денис заинтересованно смотрел на чистенький белоснежный шнурок, сплетенный в виде обруча. Он будто только-только перекочевал сюда с прилавка сувенирной лавки. Шнурок не был однородным. В глаза бросались множество тончайших, замысловато сплетённых нитей, переплетённых затем между собой.