Тёплые камни. Сигита Ульская

о том, что детей надо воспитывать. Но понимала это по-своему. И каждой фразой хотела незамедлительно сделать дочку лучше, поэтому тут же говорила, чего не хватает Анне до идеала. Вроде бы Рита и любила её, но выражала свои чувства только замечаниями. Поэтому на Анну с детства сыпалось: «Помой лицо, ты грязная», «Красивый рисунок, но разве так изображают руки? Перерисуй», «Дурацкая шляпка получилась, ты могла бы сделать лучше»… Разве мастер интересуется пожеланиями глыбы мрамора, откалывая от неё куски? Он просто вытачивает идеальную фигуру.

      Однако её дочь не была камнем. Анне хотелось хоть раз почувствовать восхищение матери, её обожание. Между тем если Рита и говорила ей про свои чувства, то выглядело это, скорее, со смыслом – «Ты, конечно, нелепая, но я тебя и такую люблю».

      Пожив в доме Тесс, Анна поняла, что мать не переделать. Не стоит на неё сердиться, потому что эти въедливые обиды точат саму Анну изнутри, доставляя много боли.

      Гораздо добрее и более открыто Рита относилась к животным. Она всей душой полюбила кошечку, принесённую Анной от Тесс. Назвала её Анна-Фердинанда. У Фердинанды была светло-сливочная пушистая шёрстка и красивые голубые глаза. Кошка обладала невероятно умным и уживчивым характером. Когда Анна-Фердинанда мяукала, казалось, она пытается произнести слова. Рита носилась с ней так, как не носятся даже с младенцами. Женщина кормила кошку только с рук, не жалела денег на лучшие средства для её ухода и лечения.

      Зайдя в дом после работы и буркнув Бобу с Анной «привет», Рита расплывалась в улыбке при взгляде на выходившую ей навстречу Фердинанду и тут же начинала сюсюкать, протягивая к кошке руки:

      – А кто же тут скучал без меня? Какая сладкая девочка? Ты же моя милашечка, моё солнышко, моя сладенькая! Сейчас я тебя покормлю, моя хорошая. А что тебе принесла мамочка? Посмотри, какую вкусняшечку!

      Когда Анна, Рита и Боб усаживались за стол ужинать, опять лучшие куски отдавались Фердинанде. Боб даже ревновал. Анна же, скорее, радовалась, потому что понимала: кошке с матерью будет очень хорошо.

      …Закрыв за собой входную дверь, Анна выдохнула. Она сбежала по лестнице, словно выпорхнув на свободу из клетки.

      Говорят, что нет на земле места лучше, чем родной дом. Но ни на ферме, ни в новой маминой квартире Анна не чувствовала себя дома. Где он, её очаг? «Наверное, впереди», – думала девушка. Пока всё это были временные пристанища, но не дом, в котором она бы чувствовала себя защищённой.

      Времени до прибытия поезда Стива оставалось ещё много, и Анна пошла на вокзал пешком. В руке она сжимала каменный Глаз. Сегодня он был очень горячим. Девушка подумала, что они с камнем стали за эти дни единым целым. Чем больше переживала она, тем сильнее нагревался он.

      …На вокзале было шумно. Сновали и суетились люди. На перроне к ним присоединились голуби. Люди галдели, перед лицом Анны неожиданно взмывали птицы, толкались носильщики… Басом, перекрывая толпу, кричала мороженщица на углу, предлагая свой товар прохожим. Задев ногу Анны, пробежал большой пёс и сел чесаться неподалёку. У Анны даже