Рубеж Империи: Варвары. Римский орел. Александр Мазин

оно в топь-то уходит, – пробормотал Вутерих. – Стало быть, и этих надо туда же – в топь.

      Но Хундила Вутериха осадил. Если не так сделаешь, разгневаются боги. Сперва понять нужно, чего они хотят.

      А старый Ханала сказал: неспроста все это. Испытывают они нас. Не стали бы ни с того ни с сего воина посылать. Могли бы на топь показать и иным путем. Молнией или как-нибудь иначе.

      А Нидада, ужом извернувшись, в лицо Ханале заглянул угодливо. И засмеялся вдруг, головой в сторону дара мотнув. Рябой Хиларих его древком копья ткнул. Нидада замолчал. Понурился.

      И снова воцарилось молчание. Лишь комары надсадно звенели. Стояли сельчане, переминались с ноги на ногу, пытаясь постичь загадку богов.

      – Боги любят людей испытывать, – пробормотал Ханала.

      Ханалу сюда через реку на руках перенесли. Совсем стал слаб. Сам уже не смог бы брод одолеть.

      Тут в Вутерихе смелость взыграла. И пошел он, по грязи хлюпая, прямо к гигантскому шлему. На дивный ало-снежный парус ступил, запятнал его грязью, копье поднял и – хорошо хоть, сообразил! – не жалом, а древком в опаленный шлем ткнул.

      И вспыхнул на шлеме глаз лютый! И закричал утопший воин-великан истошным голосом, надрывно, как чайка кричит… Как кричала бы чайка, будь у нее крылья в полнеба.

      Высоко, по-заячьи подпрыгнул Вутерих и в грязь шлепнулся. И на карачках, потеряв копье, прочь засеменил. Так, на карачках, до самого села и семенил бы, но Травстила его за пояс поймал, придержал.

      Смешно это было, но никто не смеялся. От крика неистового у Книвы все внутри переворачивалось. А тут еще страшный глаз светом плевался: то синим, то алым.

      И ждал Книва: вот-вот разверзнется топь – и встанет из нее страшный посланец: головой под самые облака. И так страшно было, что уже почти жалел Книва, что не пожрали его квеманские духи, как пожрали они хихикающего Нидаду. И глядел Книва на опаленный великаний шлем, и видел, что он весь какими-то шишками и наростами усеян. А на боку – таинственные руны. И трепетал Книва. И все трепетали…

      – Это вместилище, – вдруг сказал Травстила-кузнец.

      Все повернулись к нему.

      – Ну да, не шлем это, а вместилище, – уверенно повторил Травстила. – Вон там, крышкой запечатано.

      – А ведь точно, – растерянно протянул Вутерих, с четверенек поднимаясь. А бесноватый Нидада задышал часто.

      Тут Вутерих, путаясь в словах – не умелец он был словеса вязать, – говорить стал:

      – У боранов, племени лукавого и разбойного, – тех, что за герулами на полдень живут, – у них зерно от мышей и прочей потравы хранят в огромных горшках. И крышками закрывают. А когда потребность в зерне возникает, то открывают крышку и берут зерна из горшка, сколько надо. Так вот, видом те горшки с дивом божьим сходны. Точно вам говорю, – бормотал Вутерих, от волнения бородку в кулаке комкая.

      – Чушь! – отмахнулся от Вутериха Хундила и перевел взгляд с вместилища на Книву с Нидадой.

      – Точно, – поддержал Хундилу Герменгельд, брат Вутериха. – Не боранский это горшок.

      Возразить