Рубеж Империи: Варвары. Римский орел. Александр Мазин

дыша и шаря взглядом по сторонам: чего бы еще такое учудить? Отыскал: подхватил с земли обрубок, раскровенивший Алексею скулу, подкинул и, хекнув, перерубил на лету.

      Тут в толпе возникло движение. Расталкивая всех, к плетню прорывался папаша Фретила. Прорвался. И с ходу заорал.

      Алексею сперва показалось, что орет он на них с командиром. Оказалось, нет. На сынка. Сигисбарна.

      Тот как-то сразу стушевался и сник в ожидании нехорошего. И не зря. Громогласный папаша ловко форсировал плетень и немедленно учинил расправу. Ухватил чадо за патлы, принялся таскать по двору, сопровождая сие деяние громкими восклицаниями. Чадо терпело, только покряхтывало. Прочая публика шумно комментировала. Через несколько минут Фретила утомился. Утомившись же, пинком направил великовозрастного отпрыска прочь и строго оглядел двор. Осмотром явно остался недоволен. Но смолчал. Величественно кивнул Геннадию, после чего медленно, с достоинством покинул подворье. На этот раз воспользовавшись калиткой.

      Глава двадцать восьмая

      Алексей Коршунов. О трудностях адаптации в незнакомой среде

      Алексей старательно карябал в блокноте. При свете лучины. Словарик составлял.

      «Хвас?» или «хват?» – «куда?»

      «Хвадре?» – тоже «куда?». «Хидре» – «сюда».

      «Ну» – «теперь». «Наух» – «еще». «Ни» – «нет», «нии» – тоже «нет».

      «Нинаух» – «нет еще». «Ситан» – «сидеть», «ситья» – «сядь».

      Время от времени приходилось обращаться за помощью к Черепанову, который тоже был занят делом. Жарил на углях поросенка. Поросенка незадолго до заката приволок Книва. Фретила послал. От нашего стола – вашему, так сказать. И еще мешочек соли. Так что НЗ можно было поберечь.

      Обустроились они почти по-человечески. Даже постельное белье образовалось. Из парашютного шелка.

      «Говорить» – «спиллан». «Пить» – «дринкан». «Есть» – «итан».

      «Меч» – «меки». Меки – это серьезно. Мечи тут не у каждого есть, а только у великих воинов. Так Книва объяснил. У соседа, который им секиру в аренду сдал, меча нет. Поэтому и пришел он в такое смущение, когда потребовали у него боги оружие, чтобы на битву идти. Он же не знал, что богам оружие надо не для воинской потехи, а так, поразмяться. И тут же любознательный юноша не замедлил поинтересоваться: когда боги эту самую битву планируют? Может, завтра? Или послезавтра? Такие вещи лучше не откладывать…

      Коршунов ответил уклончиво: скоро, мол. Может, завтра-послезавтра… Там видно будет. Как время наступит, Книва сам увидит. Мимо него не пройдет. Пацан жутко обрадовался: неужели боги его с собой возьмут, ратоборствовать?

      Коршунов великодушно пообещал. Если что, потом всегда можно сослаться на языковой барьер: мол, не так ты меня понял, брат Книва.

      «Мыться» – «твэхан» или «свэхан». С «твэхан» тут, похоже, большие проблемы.

      Запах подрумянившегося поросенка смешивался с запахом дыма. Коршунов проглотил слюну.

      «Я» – «ик». «Ты» – «зу». Или «су», никак не понять. «Мое» – «миина». «Дай» – «гиба». А если