Последняя трапеза блудницы. Наталья Солнцева

побрякушки? Одна бирюза, которая украшает ее лебединую шейку и соблазнительную грудь, стоит прилично, учитывая количество и работу. А в октябре мадам блистала в Париже, водила русских богатеев по выставкам «Осеннего фестиваля», консультировала по поводу продукции европейских арт-мастерских, помогала приобретать предметы искусства. На какие шиши она покупала наряды и драгоценности?»

      – Жаль, я так и не попала на концерт Никонова, – сказала несравненная вдова. – Теперь уже не услышу виртуозных пассажей маэстро! Разве что на дисках. Он успел записать диски?

      Комик рассеянно повел плечами:

      – Не интересовался. Я люблю легкую эстрадную музыку, в крайнем случае оперетту. А от классики меня клонит в сон.

      – Говорят, у его жены преждевременные роды. Не удивительно.

      – Такое потрясение! – он театрально закатил глаза. – Жаль Оленину. Только выдала дочку замуж… и та уже овдовела. Между нами, Дина Никонова как певица не состоялась: голосок жиденький, драматического таланта ни на йоту. Возможно, после смерти мужа она сделает карьеру на его имени… хотя я сомневаюсь.

      – Ты знаешь их семью?

      – С тещей Никонова мы ходили в одну школу и вместе участвовали в школьной самодеятельности. Я читал юмористические рассказы, она пела. Какое у нее сопрано! Рановато ушла со сцены, что-то со здоровьем, бронхи застудила или легкие. Невезучая баба! Дочку сама растила, без мужа, оперная карьера накрылась, теперь еще зять погиб.

      – Я слышала, в убийстве подозревают Дину?

      – Не верь, свет очей моих! – напыщенно произнес Баркасов. – Она своего звездного муженька любила без памяти, носила его ребенка, вот-вот должна была родить. И вдруг взять и отправить папашу и кормильца на тот свет?! Нонсенс. Надо быть идиоткой, чтобы собственными руками разрушить себе жизнь.

      – А ревность?

      – Брось, прелестнейшая! В наше время таких мужей из ревности не убивают. Вот если бы Дина была любовницей Никонова, тогда да, можно допустить, что она обезумела и действовала по принципу «Так не доставайся же ты никому!» Ты забываешь, что Влас не бизнесмен и зарабатывал деньги пальцами и смычком. Наследство после него останется ничтожное, и вдове придется добывать хлеб насущный себе и ребенку.

      – Значит, не она?

      – Я бы скорее грешил на конкурентов скрипача, на интриганов и завистников.

      – Убедил… почти, – улыбнулась Александрина. – Согласись, уколоть отравленной булавкой очень по-женски. Может, кто-то из поклонниц?

      – Или из оркестранток. Какая-нибудь непризнанная скрипачка, возомнившая, будто Никонов пользуется незаслуженной популярностью. Дескать, из-за таких выскочек, как он, истинные таланты прозябают в безвестности. Кажется, покойный маэстро получал угрожающие послания, вложенные в букеты цветов…

      – Как романтично! От кого?

      – Анонимные, разумеется. Впрочем, не знаю. Все это не более чем слухи.

      Баркасов много пил, но не терял формы, рассуждал трезво, вполне владел и языком, и телом. Его подернутые