Cредневековая история. Первые уроки. Галина Дмитриевна Гончарова

и ванна два раза в день. Тщательное исследование волос вредных насекомых не обнаружило. И это уже было счастьем.

      И все же…

      Аля пролежала бы в кровати и дольше. Намного дольше. И даже не ругала себя. Во-первых, она морально расклеилась. Действительно – попала ведь.

      Во-вторых, тело просто зверски болело. Даже прием ванны обходился недешево. Все тело сводили судороги, пот катился ручьями, голова кружилась…

      В-третьих…

      Аля почти все время проводила в каком-то полусумрачном состоянии.

      Не ее мир. И не ее тело. И вот с этим были связаны самые разные побочные эффекты.

      Например, те же судороги. Или она начинала истерически рыдать. Причем разумом она понимала, что рыдать не с чего, а слезы катились горохом. А то вообще…

      Ей снились странные сны.

      Яркие, цветные…

      О маленькой девочке.

      Вот она сидит за столом, и смутно знакомая женщина уговаривает:

      – Ложечку за маму, ложечку за папу…

      – Не хочу, – капризничает девочка. – Няня, отвяжись!

      Каша летит в одну сторону, ложечка в другую… Няня, вместо того, чтобы надрать уши противной девчонке (Аля бы точно так сделала), подбирает ее и принимается уговаривать дальше:

      – Ну, Лилечка, ну, родненькая…

      Картинка плывет, меняется, Лиля, уже сегодняшняя, смотрит сон, словно действие происходит на экране телевизора.

      Та же девочка в возрасте пяти лет, семи, десяти… Капризничает, примеряет новые платья, ругается, что-то требует, хлещет по щекам лакея, кричит на пожилого усталого человека – откуда-то Аля знает, что это ее отец.

      Смотреть на все это Але было не слишком приятно, но отвести взгляд тоже не удавалось.

      Еще одна картинка, удивительно яркая. Все всплывало в памяти, словно из темного омута:

      – Дочь моя, вашей руки просил граф Иртон.

      – Граф?!

      – Да. Я решил дать свое согласие.

      – А мое мнение в расчет не принимается? Он старик или урод?!

      – Граф молод и весьма красив.

      Девушку – и весьма луноподобную (в плане форм) – это не останавливает. Она ругается и швыряет чем-то вроде вазы. Но переубедить отца ей не удается.

      И опять картинка.

      Помолвка. Удивительно красивый молодой человек. Черные пряди волос, ярко-голубые глаза, мускулистое тело… И выражение отвращения в самой глубине глаз. Он склоняется, протягивает цветы, говорит какие-то слова, а сердце бьется. Бьется так сильно, что готово выскочить из груди.

      Неужели это – мой муж?!

      И мы с ним навсегда, и в горе, и в радости, и вообще…

      Губы красавчика касаются полной руки, – и девушка ощущает, что щеки подозрительно теплеют. А его глаза все так же холодны и спокойны. Ему просто… все равно.

      Безразличие.

      Вот что страшно.

      А еще пугает первая брачная ночь.

      И когда она наступает, Лилиан гасит все свечи.

      Молодой супруг натыкается на что-то в темноте, долго ругается, потом зажигает свечу.

      – Не надо, – просит Лиля. Но куда там…

      – Вы