Дело о пропавшем боге. Юлия Латынина

кинулись на охранников. В ту же минуту несколько лодок причалило у канала с задней стороны управы. Разбойники прикончили зазевавшуюся стражу, похватали ключи, сбили замки, выпустили из камер всех, кто мог ходить, погрузили тех, кто сам уже идти не мог, на свою повозку и смылись из города.

      – Обратите внимание, господин инспектор, – проговорил Бахадн, – что сигнал к похищению арестованных был дан ровно в час Липы, каковой называется в священных книгах мятежников часом Конца и служит у них лучшим временем для совершения храбрых дел.

      Инспектор кивнул, и, помолчав, спросил:

      – Странно, не правда ли, если главной целью Кархтара было освободить арестованных товарищей, то зачем убивать вашего начальника, господина Шевашена.

      – Ах, сударь, – возразил судебный чиновник, – неужели люди в толпе спрашивают «зачем» и «почему»?

      – Но ведь судью убили не камнем, а заранее припасенным самострелом, – возразил Нан, – вот из этого-то и следует, что убийство было намеренным. Ведь никто не будет таскать самострел просто так, рискуя за это на два года отправиться в исправительные деревни!

      И, помолчав, добавил:

      – Двадцать человек стояли на балконе, – неужели никто не заметил нацеленного оружия?

      – Разбойники очень ловки в обращении с утварью для убийства.

      – Но не настолько же, чтобы на глазах у всех стрелять незамеченными? А не могли они выстрелить из рукавного самострела?

      Господин Бахадн покачал головой.

      – Это, конечно, объяснило бы, отчего никто не видел стрелявшего. Но даже лучший рукавный самострел бьет не больше, чем на десять шагов, а народ стоял шагах в сорока, и внизу.

      – Стало быть, – подытожил инспектор, – если судью убили все-таки из рукавного самострела, то это сделал не народ, а кто-нибудь из стоявших рядом чиновников?

      Бахадну даже икнулось.

      – А о чем говорили между собой гости, перед тем, как выйти к народу? – спросил инспектор.

      Бахадн робко удивился: какое отношение разговор чиновников может иметь к народному бунту?

      – Так о чем говорили гости? – повторил столичный инспектор.

      Бахадн вздохнул. То-то и оно, о чем говорили!

      Иров день – проклятый день, и Иров монастырь – проклятое место. Конечно, как зерно не хранится в государственных амбарах без отдушин, так народ не соблюсти без карнавальных дней. Но то, что в мирные годы – отдушина для воздуха, в скверные – лаз для грабителя.

      И в этом году то всеобщее беспокойство, которое охватило провинцию к Ирову дню, не сводилось без остатка к гнусным серым листкам…

      Все большие боги Веи изготовлены руками людей и утверждены государством – один Ир, как говорят, нерукотворен. Все праздники регулярны – один Ир появляется, когда вздумает. Это, если подумать, ужас что бы было с миром, если бы Солнце вздумало вертеться вокруг мира по собственному желанию, или если бы цветы распускались не тогда, когда император отдает указ о начале весны, а то зимой, то осенью,