Крючок для пираньи. Александр Бушков

поморщился гость.

      – Да нет, – сказал Мазур. – Есть в подводном плавании несколько неромантический аспект. Перед погружениями нельзя ни гороху, ни капусты, ничего подобного. Газы в кишечнике образуются, знаешь ли. А при подъеме расширятся, раздуют кишки – и может неслабо прихватить, с болями и резями…

      – Ну да? Интересно… А когда будете нырять?

      – Как только корабль подойдет, – сказал Мазур, тщательно взвешивая слова. – Пока о нем что-то не слышно…

      – Вот кстати! Мне с вами можно?

      – В смысле?

      – Ну, нырнуть к кораблям. Тут у нас можно достать акваланг, если подсуетиться…

      – А ты когда-нибудь с аквалангом нырял? – поинтересовался Мазур, чуточку опешив от такого предложения.

      – Ни разу в жизни. Так дело же нехитрое, вдыхай-выдыхай… Плавать я умею.

      – Там же глубина сорок метров, – сказал Мазур ласково и терпеливо, словно дитяти-несмышленышу.

      – Ну и что? Сорок метров… это примерно девятиэтажка. Ну, малость побольше… На Западе каждый ныряет, как хочет…

      – А ты давно с Запада? – поинтересовалась Света.

      – Не был, не повезло… Но все ж и так знают, вы телевизор посмотрите… Надевает акваланг и ныряет себе, сколько хочет.

      – Тут водичка малость похолоднее, и море немножко посуровее. Акваланг – дело серьезное, – сказал Мазур. – Не выйдет, Сережа, как ни печально. Если бы это от меня зависело, я бы тебя в напарники взял хоть завтра, но начальник у меня – бюрократ и буквоед, а ведь будет еще и капитан, которой по старинке считается первым после бога…

      – Жалко, – опечалился Сережа. – Такие кадры можно было нащелкать… Вы ведь сами снимать будете?

      – Еще как, – сказал Мазур. – Я под водой, а она – над водой. Это, чтобы ты знал, звезда питерской журналистики, в пяти газетах печатается…

      Бородатый насторожился:

      – Но газеты-то, я надеюсь, демократические?

      – Абсолютно, – не моргнув глазом, заверила Света.

      Она расположилась в кресле столь вольно, что любой зритель мог бы с маху определить: перед ним самая натуральная блондинка, без обмана. Правда, бородатого гостя эти пленительные тайны не взбудоражили ничуть, создавалось впечатление, что он и проблемы секса существуют в разных измерениях – в глазах ни смущения, ни интереса. Мазур подметил краешком глаза, что Света была даже чуточку ошарашена столь полным отсутствием внимания и вскоре переменила позу на более пуританскую.

      Сережа вдруг принялся снимать куртку, бросая на новых знакомых косые многозначительные взгляды. Причина выяснилась мгновенно: на растянутом свитерке у него красовалась медаль «Защитнику свободной России». Мазур старательно округлил глаза и издал многозначительное «О-о!», чем расположил гостя к себе еще более.

      – А ты где был во время путча?

      – В командировке, – сказал Мазур. – В жуткой дыре.

      Он говорил правду – и командировка была, и дыра оказалась жуткой во всех смыслах, вот только рассказывать об этой поездочке можно будет лет через пятьдесят,