Другие берега. Евгения Борисовна Авдеева

и немного досадно, что она не вызывает моментального желания довериться – но она знает, что для доверия нужно время и опыт, и надеется, что это время и этот опыт у них случится. Она пыталась как будто протянуть руку, на которую та могла бы опереться. Коснуться ее словами – как коснулась бы теплой рукой. И как будто немножко манила ее – чтобы та вернулась. И как будто сама немножечко соблазнялась ею, ее загадкой.

      «Вы загадали мне загадку, Вера», – сказала она.

      В общем, она делала все то же, что делала всегда и со многими – и в первый раз с этой новой женщиной. И, как и любовь, как и роман, с ней это было и так, и не так, как с другими.

      «Если бы все мои клиенты собрались и стали бы сравнивать, что я им говорю, и что я делаю, как много они бы нашли одинакового… И, наверное, обиделись бы… И были бы все же неправы, потому что всякий раз это разное вино, налитое в одни и те же мехи…”, – думала она в такие минуты. Но все равно стеснялась, если чувствовала, что говорит теми же словами, что уже говорила другим, и постоянно искала новые.

      «Но ведь я остаюсь все той же…»

      После того, как Вера ушла, Фейнман приняла еще двоих, но почему-то, сидя по обыкновению после работы полчасика в тишине, вспоминала о ней.

      «Когда у тебя все есть, остается только терять…»

      Тогда, в разговоре, фраза показалась ей наивной, и она отмахнулась от нее снисходительно, но сейчас, когда золотой свет в окнах погас, слова прозвучали зловеще – как будто в затылок подуло холодом.

      Она убрала блокнот, быстро прибралась и вышла, заперев дверь на два оборота, поправив на прощанье микроскопический перекос таблички.

      «Ирина Фейнман, психотерапевт».

      Да.

      Звеня ключами, она выбралась на крыльцо в духоту летнего вечера. Пыльная листва деревьев застыла в свете фонарей, как в густом сиропе. Вокруг урны на углу ореолом валялись окурки, смятые пивные банки и фантики от мороженого, и поддатый коротко стриженый парень, стоявший ниже на ступеньках, втолковывал вялой от жары барышне, помахивая бутылкой пива:

      – Ты думаешь, с чего бы два здоровых мужика испугались крысы? А я тебе скажу. Потому что крыса может подпрыгнуть на полтора метра! И визжит противно, капец – аж ужас пробирает. Понимаешь? Никогда неизвестно, что от нее ждать, вот поэтому.

      Фейнман оглянулась на свои окна и вспомнила, как весело последняя клиентка приветствовала ее сегодня:

      – Обожаю записываться на вечер… когда я вижу, как светятся твои окна, я думаю, что вот оно – самое лучшее место в мире.

      И Фейнман, глядя на темные окна и представляя их наполненными уютным светом, от души с ней согласилась. Там, за окнами, жизнь была такой, какой ей следовало быть – с теми людьми и той обстановкой, которые она выбирала сама. И с теми разговорами – о боли, о страхах, о желаниях и об обидах – которые больше никто и нигде не вел.

      Кто нынче беседует о любви и смерти за чашечкой чая.

      «Психотерапия – это новое