Дух в наследство. ЮГ

её глаза встретились с отцовскими. С минуту они смотрели друг другу в одинаково круглые и большие, серо-голубые глаза и не говорили ни слова. Они просто не могли и что-либо сказать, обоих переполняли эмоции. Для Эйми это был настоящий ураган: и радость, и печать, и куда же без сожаления о том, на какой ужасной ноте они расстались, смешались в ней. И ведь именно из-за их не самого счастливого расставания Эйми не могла сделать вид, что всё хорошо и броситься к отцу на шею, рассказать ему обо всём, что произошло за эти несколько лет разлуки. Наконец, оба устали сдерживать свои эмоции, и на их глазах выступили слёзы, и как бы отец Эйми не пытался их сдержать, но слеза всё равно скатилась по его щеке. Она стала знаком об окончании тупого молчания и игры в гляделки: Эйми бросилась на шею к отцу, а тот с силой прижал её к себе.

      Однако, как бы ей того не хотелось, счастливый момент воссоединения продлился не долго. Его всего несколькими словами сумел разрушить Влас, сказав в ухо дочери: -Наконец-то ты соизволила приехать. Я ждал тебя неделю.

      – Наконец-то ты соизволила приехать. Я ждал тебя неделю.

      – Соизволила? Ты серьёзно?! – не на шутку рассердилась Эйми. – Да я поехала к тебе только потому, что мне было интересно, что же за наследство мне оставила тётушка, понятно? К тебе это никакого отношения не имеет! -прокричала она, отстранившись от отца.

      – Тогда почему ты с такой радостью обняла меня, как будто очень долго ждала встречи? – спросил Влас, почти успешно пытаясь демонстрировать полное безразличие, однако Эйми заметила, как вздулись вены на его шее и поняла, что ей удалось рассердить его.

      – А почему ты обнял меня в ответ? – спросила Эйми, ожидая бурной реакции.

      – Присаживайся. – сказал Влас, кивнув дочери на диван.

      – Проходи в дом. «Обсудим наследство», – сказал отец дочери, тем объявив очень удивив её своей нулевой реакцией и игнорированием последней фразы, сказанной Эйми. Таким образом был объявлен временный и очень шаткий мир.

      Отец Эйми зашёл в дом, взмахом руки пригласив дочь следовать за собой. Закрыв за собой входную дверь, она поставила чемодан, который до этого стоял рядом с ней, на деревянный пол. Он был весь в следах от грязных ботинок. Отец с дочерью оказались в прихожей-гостиной. Рядом с входной дверью стояла вешалка для верхней одежды и стойка для обуви. Над последней висело круглое зеркало. Эйми разулась и поставила свои грязные башмаки на стойку под ним, наступив на бежевый пушистый ковёр. Поправив причёску у зеркала, Эйми прошла в глубь гостиной, где её уже ждал, развалившись на диване, отец. Он не снял уличной обуви, и теперь на и так достаточно нечистом ковре красовалась ещё одна тропинка из грязных следов.

      – Присаживайся. – сказал Влас, кивнув дочери на диван.

      Эйми села рядом с отцом, который успел неизвестно откуда достать свёрток. Он был чёрного цвета, как и полагается всем завещаниям.