Таинственные старушки, загадочные прохожие и незваные гости. Людмила Романова

это был ужасный сон. Ну, как можно было думать о страхах, когда солнце так светило, и цветы на книжном шкафу сверкали каким то совсем другим, радующим зеленым цветом, и птички весело щебеча, порхали с карниза. У них там было гнездо.

      – На работу. Чайку, бутербродик, и вперед.

4

      Время шло, и я забыла о происшедшем, и даже смеялась, когда рассказывала девчонкам в порядке жутких историй свою…

      – Наелась чего– нибудь, – сказала Вера.

      – Нет, это домовой, нужно было спросить к худу или добру? – ответила я. Я слышала такое.

      – Да я тоже слышала, но в тот момент об этом не думаешь, страшно! – сказала она.

      – А, значит, и ты такое испытывала? – удивилась я.

      – Было, лет пять назад. Но хотя, может быть, это сердце плохо работает? Кислорода не хватает, вот и снится такое! – проговорила неуверенно Вера.

      – Да ладно, домовой. Это кто-нибудь живой, захихикала Валя.

      – Может, я не помню, с кем спала, ах эта память! – засмеялась я в ответ.

      Так было спокойнее и смешнее, чем страшная, страшная лохматая рука.

* * *

      Весна уже кончалась, и впереди было еще лето, а до зимы целая осень. Несколько дней мая, и лето… Как раньше в детстве, ждали каникул, травки, речки, грибов. Лето всегда была радость.

      Но, сейчас провести лето, так же как и весну в одиночестве было тошно.

      – Ну что? Работа-дом. Выйти на улицу вечером одной – зачем? Выходные– электричка, дача. И снова электричка. И пройдет оно быстро– быстро. От выходных до выходных, от сорняков, до сорняков.

      Вечером, включив телевизор, выпив чашку чая с мелиссой и шоколадкой, я добавила в чашку немного коньяку. Настроение немного улучшилось, все стало как– то проще, мягче. Позвонила Ирка, мы обсосали все те же вопросы, ее Игорька, ее Юрку. Я все это знала уже наизусть. Но что делать для спасения Иркиных нервов, я слушала, поддакивала и вселяла в ее душу надежды.

      Я бы и сама хотела вспомнить все и, особенно, Гену… Как мы гуляли по московским улицам, как падали снежинки, как он целовал меня, жал пальчики, а вокруг ходили люди, и не было местечка, где бы мы могли быть с ним одни, и можно было бы прижаться и говорить, говорить, и целоваться.

      Мы, как– то раз, зашли с ним в кафе на Павелецкой, столик был на четырех человек, но в кафе еще было мало народа. Мы заказали по бокалу коктейля и миндальные орешки. Мы сосали из трубочки коктейль, разговаривали, смотрели друг на друга. Гена улыбался мне своей очаровательной улыбкой, доброй, нежной, любящей… Когда мы очнулись, то рядом с нами стояли пустые стаканы, какие– то скомканные салфетки, окурки в пепельнице…

      – Откуда это? Мы были одни… Получается, что раз заглянув в глаза, друг другу, мы были в гипнозе, мы были в другом мире, в другом измерении. Как в сказке Золушка, когда каждый попал по воле придворного волшебника в свой собственный мир мечты.

      Но все кончилось, также внезапно, как и началось. И много лет, прошедших без него, не забросали в моем сердце эти следы, эти ощущения и эту необходимость быть вместе