Валютная могила. Евгений Сухов

найти нужную для хозяйства или недостающую для какой-нибудь поделки вещицу. Или человек, выбросивший в уже вынесенное мусорное ведро старый дерматиновый кошелек, в котором, оказывается, лежало пять тысяч заначенных им год назад рублей.

      Грязь под ногтями может быть у работящего крестьянина или даже у горожанина, только что выкопавшего картошку со своего садового или дачного участка.

      Неумытым может быть рядовой лентяй. Ну а поношенная или грязная одежда вполне может принадлежать пожилому работяге, который продолжает «пахать» на родном заводе за семь или восемь тысяч целковых, вместо того чтобы плюнуть на него да растереть.

      Не-ет, господа.

      От настоящего бомжа должно еще специфически пахнуть: кислятиной, грязью, мочой, неустроенностью, полным поражением и капитуляцией перед жизнью, бедой и смиренным отчаянием.

      Даже ходят бомжи как-то иначе: неторопливо, со значением, едва ли не по-барски, но это от постоянного недосыпа. Где бы они ни притулились, их отовсюду гонят.

      И еще мировоззрение…

      Что, разве нельзя взять себя в руки, найти какую-нибудь работу и, в конце концов, выкупить паспорт у забравшего его, как, к примеру, в случае с моей легендой? Более половины бомжей могут поменять жизнь в лучшую сторону, но почему-то не делают этого. И даже не пытаются. Попрошайничать, подворовывать, пить водку, распоряжаться всеми двадцатью четырьмя часами в сутки по личному усмотрению и ни за что не нести ответственности, по их мнению, лучше, нежели стоять восемь часов за станком или класть кирпич. А может, и вправду так оно и есть…

      Собственно, мне, как бомжу-новичку, мочой и грязью вонять было еще необязательно, но вот бедой и поражением в борьбе с жизнью от меня уже должно было веять. И еще водочным перегаром. Поэтому перед выходом «в свет» я махнул два раза по трети стакана водки, закусил ее соленым огурцом, надел затертые джинсы, старые кеды, застиранную футболку, замасленную штормовку и матерчатую кепку – то есть одежду, в которой я обычно ходил за грибами. Во внутренний карман штормовки с засунул початую бутылку водки. Небольшая щетина на лице у меня уже имелась, так что я вполне мог сойти за начинающего бомжа. Внимательно оглядев себя в зеркало, я потушил взгляд, сделав его безразлично-затравленным, и отправился на Белорусский вокзал…

      Площадь Тверская Застава – довольно аккуратная площадь. Как и сам вокзал. Бомжей там можно встретить, если искать их специально. Но вот если углубиться в дебри запасных путей и железнодорожных веток, побродить по территории бывших складов и одноэтажных строений непонятного назначения, то можно увидеть много интересного.

      Вот группа бомжей, четверо мужчин, расположившись на смятых картонных коробках возле ржавых контейнеров, предается пиршеству. На деревянном ящике, застеленном картоном, оторванным от коробки, вареная колбаса, черный хлеб, две раскрытые банки консервов, репчатый лук и две бутылки водки. Водка разливается по пластиковым стаканчикам всем поровну. Разговоров немного. Все говорят о какой-то Любке из Краснодара, которую нашли ночью на складском пустыре с перерезанным горлом.

      – Привет честной компании, – поздоровалась я с