Страга Севера. Сергей Алексеев

красного вина, к которому полковник привык в Чернобыле, снял пластмассовые крышки с тарелок и вышел. Арчеладзе отпил вина и откинулся в мягком плавающем кресле. Вдруг ему стало грустно. Как только на службе у него начинали клеиться дела, намечался какой-то успех, он остро ощущал приступы одиночества. Особенно когда садился за стол: не с кем было поговорить – не о деле, а просто так, ни о чем. Может быть, о белых грибах, о погоде, о кулинарных секретах. Есть в одиночку и молча становилось невмоготу, пропадал аппетит. Конечно, ничего не стоит позвать секретаря, любого подчиненного и усадить за свой стол. Воробьев бы прибежал с радостью… Однако он не хотел кого-то выделять и приближать к себе, к тому же отчетливо представлял, что этой нужной, ожидаемой непринужденной беседы никогда не получится. Он знал истинную природу этой грусти, но всячески задавливал в себе даже мысль о ней. На самом деле он всего лишь нуждался в женском обществе. Однако после Чернобыля он ненавидел и презирал прекрасную половину человечества. Об этом подчиненные в отделе хорошо знали и никогда, ни под какими предлогами не впускали женщин в кабинет шефа. Таким образом они и щадили его, и потворствовали подобным всплескам ощущений грустного одиночества.

      Арчеладзе допил вино, когда на приставном столике тихо зажурчал телефон «неотложных мероприятий»: в редких случаях по нему звонили резиденты со срочной информацией. Полковник снял трубку.

      – Доставили значок, товарищ полковник, – сообщил секретарь. – Исполнитель говорит…

      – Давай его сюда! – распорядился Арчеладзе, двигая к себе тарелку с салатом.

      «Сиделка» на сей раз торжествовал:

      – Приятного аппетита, товарищ полковник!

      – Принес?

      – Так точно! – Он разжал кулак и развернул носовой платок. – Вот, изъял незаметно. Пациент считает, что значок застрял в животе, боится, что будут резать…

      Он хотел положить находку прямо на стол, однако Арчеладзе брезгливо замахал руками:

      – Убери! Ты его мыл? Ты что мне тащишь?..

      – Нет, – растерялся «сиделка», – не успел. Выхватил, и скорее…

      – Иди в туалет, – приказал полковник. – Вымой с мылом и протри одеколоном. Одеколону не жалей!

      – Есть! – «Сиделка» поспешил в туалет.

      Обед и слабый, едва живой аппетит были испорчены. Арчеладзе выпил кофе и налил еще один стакан вина.

      – Помыл! – возвращаясь, сообщил «сиделка». – Хлорку нашел, так еще хлоркой обработал.

      – Молодец.

      – Куда его? – Он опасался теперь класть значок на стол.

      Взгляд Арчеладзе остановился на пиджаке, висящем на спинке стула.

      – Прикрути в петлицу. И свободен.

      «Сиделка» навесил значок со свастикой на пиджак шефа и полюбовался от двери.

      – Вы теперь как Кальтенбруннер, – пошутил он. – Вам идет, товарищ полковник.

      – Возвращайся назад, – не принял юмора Арчеладзе. – Пациента следует убедить, что значок рассосался в его кишечнике. Договорись с врачами, пусть сделают рентген через некоторое