Лечить или любить?. Екатерина Мурашова

и раздутыми животами? И вот представьте себе: в самом конце ХХ века на пороге передо мной стоял точно такой же ребенок!

      Первая моя мысль была панической и трусливой: это не мои пациенты! У ребенка явно не психологическая проблема – он тяжело болен! Надо быстро придумать, куда и к кому его послать. На обследование, на лечение, что угодно… Только не ко мне!

      Но от психологического аналога клятвы Гиппократа деваться некуда. Передо мной явно страдающие люди, они обратились ко мне за помощью, стало быть, я должна хотя бы попытаться…

      – Да что же это с ним такое?! – совершенно непрофессионально спросила я. – Почему он у вас такой худой?

      – Он не ест, – ответил мужчина. – Почти совсем.

      – Давно? – изумилась я.

      – С самого начала. Практически с рождения.

      – Как это? Поподробнее, пожалуйста. – Тут во мне заговорил даже не профессионализм, а просто формальная логика. Ведь если бы ребенок с рождения не мог есть из-за какой-то болезни, то ему попросту не удалось бы дожить до сегодняшнего дня. Значит, всё несколько сложнее.

      Пятилетний Марк с трудом (мешала слабость) взобрался на скамейку и глядел на меня с умеренным любопытством. А один из взрослых начал рассказывать – тусклым, каким-то безнадежным голосом.

      После первых же слов я поняла: никуда послать их не удастся. Они уже везде были. Обследовались во всех возможных центрах. Сдавали все возможные анализы. Консультировались со всеми специалистами, включая психиатра, который подтвердил полную нормальность Марка. Был даже телемост с врачами Израиля. Никто не нашел у Марка никакой конкретной болезни. Тем не менее в настоящее время ребенок явно умирал, у него уже как-то там опасно изменилась формула крови… Последняя гипотеза отчаявшихся эскулапов была такой: это какая-то хитрая онкология, у которой никак не удается найти первоначального очага. Предлагали положить Марка в больницу на капельницы, но семья отказалась, понимая: из больницы Марк попросту не выйдет.

      Нда-а, оптимистичненько, ничего не скажешь…

      – Расскажите о вашей семье и о характере самого Марка, – потребовала я.

      Вскоре узнала следующее: если не считать еды, Марк – совершенно беспроблемный и очень одаренный ребенок. Никогда никаких истерик. Всегда вежлив. Умеет читать и писать. Говорит на трех языках. Умеет сам себя занять. Легко общается как с детьми, так и со взрослыми.

      Семья Марка состоит из семи (!) человек. Все, кроме Марка, взрослые. У всех высшее образование. Марка все безумно любят, готовы ради него на все, он отвечает взаимностью. И вот в такой семье, такой ребенок – умирает, причем неизвестно от чего… Как тут не прийти в отчаяние!

      Потом я поговорила с самим Марком. Эта беседа только подтвердила все то, о чем говорили взрослые: умный, воспитанный, коммуникабельный ребенок.

      После этого Марк был отправлен домой: у мальчишки уже глаза от слабости закатывались!

      Взрослых я пригласила отдельно (пришло опять двое – но я опять не помню, кто именно).

      – Так, –