Путевой светлячок. Ольга Гусейнова

бросив рассеянный взгляд на обложку с изображением типичного светлого эльфа-аристократа. В конце концов, только у представителей древних родов светлых длинные золотистые волосы и яркие зеленые или голубые глаза. Эльфы с родословной попроще в своем большинстве – самые обычные, пшеничного оттенка, блондины, и цвет глаз у них варьируется от черного до светло-голубого, едва уловимого.

      Грустно вздохнула, все еще переваривая печальное окончание книги. Хотя для любой светлой эльфийки такой финал женского романа был бы самым приятным и понятным: великолепный принц эльфов спасает прекрасную высокородную эльфийку из лап мрачного дракона, и все заканчивается их свадьбой и гибелью неудачливого чешуйчатого похитителя. Мне же было жаль именно дракона, ведь его любовь была истинной, настоящей, а принц следовал лишь зову долга, приличиям и вряд ли долго продлящейся страсти.

      А главное – чуть ли не в каждой строчке сквозило высокомерие светлых по отношению к представителям любой другой расы. Наверное, если бы не тот факт, что моя мама – высокородная, но темная эльфийка, а папа – высокородный светлый, я бы тоже не обращала внимания на такие мелочи, но именно из-за своего происхождения всегда замечала, чувствовала неловкость или даже свою второсортность. И неважно, что я – законный ребенок: мнение обо мне уже сложилось. Так неустанно твердила моя гувернантка, а папа почему-то не спешил разуверять.

      Я тяжело вздохнула и уже собралась встать, чтобы покинуть библиотеку, но услышала приближающиеся, очень хорошо знакомые голоса, шелест парчовых юбок Дариэлы и шаги отца. Они зашли в комнату и, судя по звукам, устроились в креслах возле камина, не заметив меня.

      Я почувствовала, что попала в неловкое положение. Дариэла – давняя папина подруга, но меня не выносит и почему-то ревнует. Если сейчас обнаружить себя, она наверняка найдет, чем в очередной раз задеть или унизить. А если затаиться, то неизвестно, как долго придется сидеть. Пока принимала нелегкое решение, вошедшие заговорили, и я, едва дыша, решила в случае чего прикинуться спящей.

      – Так ты согласна принять мое предложение, Дара? – спросил отец.

      Услышав вопрос, я похолодела. Неужели отец хочет жениться на женщине, которая ненавидит меня?

      – Я должна ответить тебе согласием? В то время, когда по всему дому висят ее портреты? Как ты можешь так относиться ко мне, Эвиэл? – истерично воскликнула она.

      Послышался шорох, шелест юбок и только затем глухой голос отца:

      – Я прикажу сегодня же снять их и убрать на чердак. Не думай о ней, любимая.

      В лицо мне словно песком сыпанули, а дыхание перехватило – я заморгала и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Он хочет убрать все мамины портреты? Ведь он любил ее, все так говорят, и я часто замечала, что папа подолгу останавливается возле ее изображений. Мама умерла сразу после моего рождения, а отец почти тридцать лет жил фактически затворником и никого не хотел видеть.

      Пока полгода назад не встретил эту хищницу, Дариэлу,