Искусство неуправляемой жизни. Дальний Восток. Леонид Бляхер

такой каркас оказался не временной конструкцией, необходимы дополнительные условия.

      Второе условие – наличие внешнего ресурса. Причем ресурса, значительно превосходящего местный ресурс. Ресурса, который власть может распределять, тем самым наделяя статусом подданного, чья способность осуществлять дальнейшее распределение зависит от объема, распределенного в его пользу ресурса. Опираясь на этот ресурс (силовой, символический или хозяйственный), власть подавляет нежелательную активность низовых социальных групп и гармонизирует социальные отношения в подходящей для себя форме.

      В этом варианте самостоятельные агенты, столь необходимые европейскому государству Нового времени, хотя бы чтобы брать на откуп налоги, оказывались просто излишними, а власть заменяла собой и политику, и экономику, и любую иную область конечных значений. Она превращалась сама и превращала общество в тотальность, тем самым «объединяя его».

      С агентами, осуществляющими самостоятельную хозяйственную активность, приходится договариваться. Даже в зените своей славы и мощи Карл V вынужден был считаться с Фуггерами и испанскими кортесами. Если же ресурс объединен, не зависит от индивидуальной активности агента, но контролируется властью, то агент и оказывается подданным, актором, детерминируемым системой.

      Наконец, третье условие – дистанцированность власти. Чтобы легитимировать общество, власть должна быть сакральной («выведенной из зоны фамильярного контакта», говоря словами Михаила Бахтина[24]). Власть здесь существует не в обществе, но на его границе. Причем не любой границе, а границе между самим обществом и той трансценденцией, которая легитимизирует и власть, и общество. Трансценденция здесь выступает не столько в своем религиозном статусе, сколько в форме хайдеггеровского «посыла Бытия» – некой сущности, дающей позволение к существованию самого общества как такового. Власть же выступает медиатором между Бытием и посюсторонностью. Только через власть смыслы трансценденции проникают в общество, позволяя ему «продолжить быть». Тем самым трансценденция легитимизирует власть, превращая ее в инструмент по легитимизации общества. Само же общество – страдательная сущность, объект, а не субъект. С ним не договариваются – ему позволяют существовать, поскольку вне властного пространства его просто нет. То есть нечто похожее на государство в трактовке Гоббса[25], но без процесса делегирования и договора. Трансценденция, высшая и несомненная ценность, делает договоренности излишними.

      Легитимация власти из трансценденции задает смысловой контекст существования общества, напрямую связывая причастность к высшей ценности с причастностью к власти. Опирающаяся на «трансценденцию» власть не нуждается в признании со стороны общества, ее основания и принципы не могут быть предметом переговоров. Это не тема для обсуждения, а контекст, позволяющий договориться о чем-либо, «объективные условия», в рамках которых должен жить и действовать

24

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990. С. 102.

25

Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения: в 2 т. М., 1991. С. 3–545.