Наши корабли. Станислав Хабаров

ужасные истории. Мол, рокоссовцы постучали в дверь и попросили попить, а затем закатали в ковёр молодую девушку-домработницу одного местного бонзы и пронесли её с собой на десантный корабль. Десантники считались смертниками и им многое прощалось. Торпедные катера отправлялись с десантом в корейские порты Расин и Юки.

      В воде залива я впервые увидел отражённый праздничный салют в честь Победы в Великой отечественной войне. Смеркалось, небо над сопками и воды залива внезапно разом расцветились гирляндами трассирующих очередей. Очереди с Орлиной, центральной сопки города. Вспышки в воде залива. Мне двенадцать лет. Мы одни с моим малолетним братом. Он спит. Пробую разбудить его. Пытаясь сделать его очевидцем этого исторического события. Обливаю его холодной водой.

      В кинотеатрах демонстрировались документальные фильмы. И генерал-лейтенант Кузьма Деревянко от советской стороны подписывал акт о капитуляции Японии на борту линкора «Миссури». Ему предлагали для этого ручки, но генерал вынул свою, и это запомнилось актом самостоятельности. Красивые тогда были импортные ручки, разноцветные, перламутровые. Возвращающиеся из Кореи привозили твёрдые зимние груши и разноцветные конфетки с химическим привкусом.

      На центральной улице Ленинской открылся диковинный магазин «Особторг», в котором демонстрировались необыкновенные вещи. «Смотрите детки, – говорили о нём, – что ели наши предки». За десять рублей в нём можно было купить пирожное. На Первой речке возник перевалочный пункт-базар, где продавались трофейные вещи, которые выглядели роскошью вроде шёлковых покрывал. На ноябрьские праздники в городе состоялся военный парад. Парад для подростка (мне было двенадцать лет) был событием не простым, и я написал о нём свои первые неумелые стихи, начинавшиеся словами: «Я был сегодня очень рад, ходил я с братом на парад».

      Конец войне и опять напряжёнка. Хиросима. На слуху были слова, сказанные министром иностранных дел Вячеславом Молотовым: «Будет у нас и атомная бомба и многое другое», это таинственное «другое» интриговало. Обещание таинственного другого внушало надежду, что всё для страны закончится в целом хорошо.