Мне 14 уже два года. Ирина Костевич

как давно это было, ещё в детстве. А теперь деньги действительно нужны. Оставленные мне родителями я истратила неделю назад, готовясь к школе. А отдать надо целых двенадцать тысяч! Крайний срок – пятница. Это уже послезавтра.

      Для кого-то двенадцать тысяч тенге, может, и ерунда. Хвалились же в лагере девочки, что только в «Мете» по пять тысяч за один раз тратят. Для меня же это много. Но, если я не достану денег, будет кошмар.

      Я так устала, но уснуть почему-то не могу… Даже в постели мёрзну. Мамочка моя, как мне тебя не хватает! Ты такая мягкая и тёплая, такая нежная, и рядом с тобой мне ничего не страшно! И позвонить тебе нельзя, пока не выпутаюсь. Ты ведь по голосу поймёшь, что всё плохо, очень.

      Постучалась к бабушке. Та разговаривала по телефону и махнула на меня рукой:

      – Не мешай, больнушечка! Босиком не ходи!

      – Да, бабушка! Конечно, бабушка! Зомби-контакт.

      И я вернулась на свой диванчик.

      Ой, я же совсем забыла рассказать, зачем мне понадобились эти двенадцать тысяч!

      Если честно, и говорить противно.

      В общем, дело было так…

      Пока мы ехали в «Газели», вертлявая лысая Сана, которую, по её словам, забирали уже раз сто, рассказала, что меня ждёт. Из полиции позвонят в школу, потом на работу маме и папе. Только не им лично, а их начальнику. Затем родители заплатят крупный штраф, а меня поставят на учёт в отделе по делам несовершеннолетних. В школе созовут общее собрание, где опозорят по полной программе.

      – Но! – Сана подняла вверх худющий и невероятно длинный указательный палец с синеватым ногтем. – Есть выход. Из ментовки могут отпустить прямо сейчас, если нам повезёт и дежурить будет Нурик.

      – Как могут отпустить? Пожалеют, что ли, потому что…

      – Потому что ты заплатишь. Деньги есть с собой?

      Я побренчала в кармане мелочью.

      – Мобилу покажи!

      Я показала.

      – Можно в залог мобильник дать. Только не думай, что сбежишь, оставив старьё ментам на сувениры. В полиции координаты кого хочешь пробьют. А знаешь, какой он злой, Нурик, когда его кидают! Но я с ним договорюсь насчёт тебя…

      Мне повезло, потому что дежурил действительно Нурик. Когда после Саны, так и не вышедшей из кабинета, зашла я, то, кроме полицейского, там почему-то никого не было. Мужчина с удивительно бесстрастным лицом, не ответив на приветствие, молча написал «12 000», повертел бумажку перед моим носом и тут же убрал. Я кивнула. Он протянул руку. Я выложила на стол свой мобильный.

      Полицейский подошёл к большому шкафу, распахнул его дверцы и… Там оказался коридор!

      – Не позже пятницы, через этот вход, – единственные слова, которые я от него услышала. В конце коридора ярко светило солнце. И это было солнце моей свободы!!!

      Вот только надолго ли эта свобода?

      Утром поездка до школы превратилась в громадный пыльный шлейф, казалось, тянувшийся, за автобусом. «Шлейф» этот содержал всего одну фразу: «Где мне взять двенадцать тысяч?!»

      В