Жребий брошен. Андрей Константинов

замахал руками:

      – Подождите! Вон, Анька чего-то к нам бежит.

      Мешок недовольно рванул дверь навстречу нелепо семенящей, на ходу поддерживающей двумя руками гигантский живот Анечке:

      – Ну, что там еще стряслось?!

      – Я с вами!

      – Сдурела?! Куда тебе, с твоим-то пузом?!

      Игнорируя возражения начальства, Анечка отважно забралась в салон.

      – Это вы сами сдурели, – обиженно фыркнула она. – Пустая маршрутка в час пик на Невском! Да уж, вершина конспирации, ничего не скажешь!

      – Ладно, воспитывать она меня еще будет, – проворчал Мешок. – Лучше кефир на моське вытри… Всё, Сергеич, погнали наши городских. Только постарайся без необязательных жертв.

      – Вот еще. Без жертв, как говорит наша Анечка, – скуШно, – усмехнулся водитель, выруливая на набережную…

      …До Садовой долетели без проблем, а вот дальше сплошняком пошли мини-пробочки. Воспользовавшись одной из вынужденных пауз, Сергеич на пару секунд обернулся в салон и обвел критическим взглядом ведомый экипаж:

      – М-да, с таким куцым оперсоставом лучше бы я вас на своей «ласточке» довез. Всяко быстрее, чем на этой колымаге.

      – А задержанного куда девать будем? – поинтересовался Мешок. – Снова в багажник?

      – Мы что, опять кого-то рубить собрались?

      – Нет, блин, отпустим на все четыре стороны. И пускай его оэрбэшники еще полгода майками ловят.

      – Тарас! – попросил Сергеич. – Ты только это… Давай как-то поаккуратнее, что ли. Чтобы не как в прошлый раз.

      – А как в прошлый было? – запамятовал Тарас.

      – Да так, что мне потом три чехла пришлось в химчистку нести, кровищу замывать. За свои кровные, между прочим.

      – У тебя, Сергеич, прям каламбур получился.

      – Угу, ты бы видел, какими глазами на меня приемщица смотрела, когда я ей этот каламбур сдавал. Однако ж в ментовку так и не застучала… Э-эх, и откуда в нынешних людях столько равнодушия?

      – Андрей Иванович!

      Мешок обернулся на голос – Анечка, распластавшаяся на заднем сиденье, была невероятно бледна. С немалым трудом, из последних сил она удерживалась в кресле всякий раз, когда маршрутка подпрыгивала на ухабах и выбоинах. А подпрыгивала она почти всё время, потому как дороги в центре Питера – они как девушки. В смысле, оставляют желать лучших.

      – Что, Анюта, совсем худо?.. Сергеич, ты бы в самом деле того… полегче на виражах. Дети в салоне!

      – Ничего, терпимо, – благодарно улыбнулась Анечка и показала глазами: – Табличку…

      – Что?.. А, черт! Слышь, ты, поэт-песенник! Где табличка с маршрутом?

      – Так я же не знаю какую ставить, – развел руками Тарас.

      – Русским языком было сказано – едем на Невский. У-у, понарожает земля хохляцкая…

      Тарас с мрачным видом полез под сиденье и извлёк оттуда грязную дорожную сумку, доверху набитую стандартными табличками всевозможных