Жребий брошен. Андрей Константинов

уверяют, что в неглубоком овраге, по которому и тогда, и сейчас протекает речка-невеличка Ивановка, до сих пор сохранились остатки свай мельниц, на которых немецкие пейзане мололи муку для окрестных жителей. Так что нельзя исключать, что небольшой торчащий из земли пенёк, который Бугаец только что пометил, облегчаясь, теоретически мог представлять собой некую археологическую ценность.

      Застегнув ширинку, Бугаец вскарабкался по щедро усеянному мусором и собачьими приветами склону оврага. Здесь, возле припаркованной машины, покуривая, его дожидался Зеча. В неизменном накинутом на плечи «зенитовском» шарфике.

      – Простата хуже воровства! – прокомментировал восхождение Зеча.

      – Чего-чего?

      – Медики предупреждают, что мочиться на улице вредно для мужчин. Особенно в твоем возрасте.

      – Ни фига подобного! – возразил Бугаец. – Акт писанья на улице позволяет мужчине вспомнить о тех приснопамятных временах, когда не было ни туалетов, ни писсуаров и он жил дикой, настоящей жизнью, сливаясь в полной гармонии с природой.

      – Помню-помню, как ты ночью под Бачи-Юртом пошел сливаться с природой. И навалил кучу аккурат на поставленную «чехами» растяжку. Народ тогда был в полном ахуе.

      – Большая нужда и нужда малая – это две большие разницы.

      – Крыть нечем! Слушай, только что звонил человечек от Литвы. Они настоятельно просят ускориться.

      – Знаешь, дружище, порой так хочется, чтобы нежно любили твою душу, а между тем тебя ежедневно грубо имеют в мозг.

      – Ты в последнее время как-то слишком философски настроен. Я усматриваю в этом последствия оседлой семейной жизни, – усмехнулся Зеча.

      – Семейной – да, согласен. А вот для оседлой еще придется малость покочевать. Вот когда окончательно переберемся за речку…

      – Ты решил вербануться в талибы?

      – Я не за ту речку гутарю. Здесь я имею в виду Дунай.

      – Ах вот как? Что ж, вынужден признать: у вас с Катериной отменный вкус.

      – А ты тоже женись. Может, тогда и у тебя, наконец, вкус появится.

      – Издеваешься? Хотя… если ты мне свою Катюху уступишь, могу подумать. Только, чур, ваши спиногрызы останутся с тобой.

      – Ни хрена подобного – уступлю только в полной комплектации.

      – Тогда на фиг! Буду и дальше обходиться юными блядями. Тем более что жёны имеют привычку стареть, а вот юные бляди, они вечно юны… Ладно, чегой-то мы с тобой куда-то не в те горы полезли… Пойду я, пожалуй. Пора, – с этими словами Зеча нацепил солнечные очки и, сунувшись в салон, извлек на свет тяжелую сумку с инструментами.

      – Может, все-таки пособить?

      – Обижаешь! По-твоему, я уже не в состоянии в одиночку справиться с домашним сейфом? В конце концов, на крайняк у меня есть граната.

      – Ну, тады я за тебя спокоен. Я так понимаю, что при таких раскладах в Нижний мы вылетаем завтра?

      – Точно так… Ты это… дислокацию поменяй. Давай-ка, встань во-он