Видимо-невидимо. Аше Гарридо

а Хосе пошел за ним, и они шли и ни о чем не говорили до самого утра.

      Потом мастер назвал свое имя: Хейно Куусела.

      Мастер собирался пересечь пустыню с караваном из Лос-Локоса. Там, на другом краю Десьерто, был известный переход – до Суматохи, а уж оттуда куда угодно попасть можно. Но теперь из-за Видаля придется идти самим. Видаль уверенно объяснил, что это невозможно. Мастер только пожал плечами: выбора не было. Видаль согласился. Вернуться домой было хуже.

      Когда они уже не могли встать и лежали на раскаленных камнях, глядя на кружащих высоко в небе стервятников, Видаль, измученный жаждой, спросил, правда ли, что каждый человек рождается с родничком на голове.

      – Правда, – мастер едва шевелил изорванными жаждой губами. – Но потом родничок закрывается, малыш.

      Видаль не расслышал его ответ, он не терял сознания, а только думал, как же так, ведь если бы не закрывались роднички, люди не умирали бы в пустыне… А потом ему приснилось, что он лежит в журчащем потоке, и прохладная вода бежит справа и слева от него.

      Мастер тряс его за плечи. Видаль сразу проснулся и неохотно открыл глаза, жалея расстаться с волшебным сном. Но одежда на нем пропиталась водой – и лицо мастера было мокрым.

      – Вот ты кто… – зеленые глаза мастера стали совсем прозрачными. – Хорошо.

      Они напились, отдохнули и продолжили путь. Родник притих, но не затворился, волосы у Видаля оставались мокрыми – хоть выжимай, одежда на спине не высыхала, а он и не думал печалиться.

      – Кто я? – спросил он у мастера. – И что хорошо? И почему?

      – Тебе открывается закрытое. Вот кто ты. Хорошо, что ты быстро это узнал. Ну да, знание было скрыто – и открылось тебе, иначе не могло быть. Почему хорошо…

      – Почему? – повторил Видаль.

      – Потому что не всё закрытое надо открывать, – нахмурился мастер. – А если тебе это так легко… Лучше знать и быть осторожным. Лучше раньше.

      Родничок так и не закрылся до конца, волосы Хосе Видаля всегда оставались мокрыми, но он привык – и не жалел об этом.

      На следующее утро они прошли совсем немного. Мастер вдруг сказал:

      – Да, пожалуй, уже можно.

      И остановился, опустил на камни тощую котомку, стал оглядываться.

      Видаль ждал объяснения, но мастер без всякого выражения на лице вглядывался в каменистую равнину вокруг. Добавить хоть слово не соизволил.

      – Что можно? – не выдержал Видаль.

      Мастер повернул к нему удивленное лицо. Потом терпеливо улыбнулся и всё-таки объяснил:

      – Зачем нам идти к переходу, если ты в любом месте можешь отворить путь?

      Теперь удивился Видаль: какой еще путь, кроме того, что лежит перед ними – на все стороны разом пустыня вокруг.

      – Как родник открыл – так и путь откроешь, – отрезал мастер.

      – Я не умею…

      Но мастер даже внимания не обратил, продолжал оглядывать окрестности. Хосе вздохнул.

      – Где открывать?

      – И правда, –