Видимо-невидимо. Аше Гарридо

нарисованный. Но какую музыку делает! Душу вытряхнет и вывернет, и уходишь от того камня, как заново родившись. А поживет на том камне еще – и будет живое место, потому что быть живым – это заразно.

      Но в таких местах, как Голый склон, пока кто из наших не поселился, и правда жутко бывает.

      До чего паршиво там! От одного воспоминания передернуло. Полез в карман за табаком…

      Тьфу ты, опять камешек. Этот сумасшедший с птицей на голове так всем и норовит всучить что-нибудь чудесное. Кому гвоздь. Ладно бы, от старой мельницы, так нет, новехонькое скобяное изделие, блестит, ни пятнышка ржавчины – какая в нем сила? Или вот меня камушком осчастливил. Так себе – галечка морская, я уж сколько раз ее из кармана выкидывал, а она всё там же. Ничего, наведается в гости, верну. А пока – выкину.

      Раскурил трубочку, дальше себе иду. Мэри за мной.

      Вот наша Долгая долина – тоже еще не совсем… Как Мэри здесь выдерживает? Я-то привычный, я всё вижу, как оно будет, а если смотреть, как оно есть – самому тошно станет. Но я от таких глупостей давно зарекся. Зыбковато здесь пока, и в глазах рябит порой. Как будто вон та яблоня не решила еще, яблоней ей быть или вовсе дубом вековым. Куда ж мне дуб посреди сада?

      Чудит местечко, само себя еще не знает, утром выйдешь на крыльцо – начинай сначала… То ли дымка туманная еще не рассеялась, то ли место растворяется в беспамятстве. Мэри уже не боится, щиплет травку поближе к крыльцу или вот за мной увяжется, где виднее. К полудню уже и путники решаются через наш край пройти. Важную птицу здесь не встретишь, всё больше ватаги работников с места на место перебираются, заработка ищут. Косари, каменщики, плотники. Эти всегда выбирают дорогу покороче, торопятся, порой и вовсе сгинут, заплутав. А на жену мою косятся опасливо, но лучше пусть косятся, чем заглядываются.

      У меня работа простая.

      Уж если человек строит, он строит. Хоть дом, хоть мост. Ясно, в каждом деле свое отличие. Но у нас ведь главное не руками делается. Важно, чтобы у тебя в душе тот мост крепко стоял, даже не то что верить в него надо, а просто – знать. А камни сложить не так и трудно. Я-то сам по этому мосту могу ходить, как только первый камень положил. Я его уже знаю. А другим придется подождать – и не только пока я берега соединю, а пока еще сам мост к себе привыкнет.

      И вот иду я так, смотрю по сторонам… хорошо! Обернулся – сад мой издалека видно, крыша сквозь белое едва просвечивает. Но на холм подниматься я сегодня не буду, слишком близко к краю, а Мэри так и не отстала от меня, и если наверх увяжется – увидит, как из-под травяных корней, в бездну спущенных, сочится чернота. Незачем ей на это смотреть.

      Так вот стоял я, раздумывая, направо или налево от холма повернуть, а Мэри моя уже на холм взбежала и замерла там, испуганная, и хочет обратно спуститься, и страшно к бездне спиной повернуться… И тут что-то случилось с местом моим, а то и со всем миром нашим. Дернулось всё и дыбом встало, и земля моя зыбкая под ногами волной пошла, и край ее как бы завернулся, и снова дрогнуло…