Свирель Гангмара. Виктор Ночкин

Ригирт объявил:

      – Узнаешь, долго ли он разбойничает, и какие делишки успел провернуть. Много ли успел награбить? Как распоряжается добычей? Пропивает? Прячет? Может, пускает в оборот? Тогда нужно разузнать, через кого. Если нам мало заплатят, то хоть трофеи окупят затраченные усилия. Но это все завтра, а теперь – спать!

      Петер глубоко вздохнул. А все же здесь пахло по-прежнему. Совсем чуть-чуть, неуловимо, но что-то знакомое пробивалось сквозь запахи пыли и плесени.

      Глава 4

      Наутро выяснилось, что планы Ригирта требуется подкорректировать. Разбудили мага и ученика крики за окном. Чародей, подхватив посох, поспешил к выходу, так как сквозь заколоченные окна ничего толком не разглядишь. Петер, зевая, вышел на крыльцо следом.

      Солнце только-только окрасило крыши домов в розовый цвет, было темно, но по улице бежали люди, у многих в руках дребезжали ведра, кто-то кричал о пожаре, кто-то – об убийстве. Ригирт, не произнося ни слова, зашагал к суетящимся горожанам, Петер поспешил следом. Причину переполоха они обнаружили совсем рядом – у дома мясника, того самого, с новой вывеской, стояла стража. Ничего не горело, но горожан с ведрами понять было легко – там, где домишки тесно жмутся друг к другу, люди всегда боятся пожара и при любой панике первым делом бегут за водой. Вскоре выяснилась и причина суеты. Толпа собралась перед мясницкой лавкой. Петер с наставником как раз подошли к дому, когда растворилась дверь, и на крыльце показался стражник.

      – Ну, чего собрались? Расходитесь, нечего топтаться…

      – А правда, мясника Фреста зарезали ночью? – выкрикнул кто-то.

      – Расходитесь, – хмуро повторил солдат и скрылся в лавке.

      В толпе зевак уже перешептывались о невесть откуда взятых подробностях – будто бы накануне к покойному наведывались люди Марольда Черного, требовали больше денег, чем прежде. Мясник отказался платить, так говорили в толпе.

      Рослый чародей двинулся к дому, смело раздвигая зевак массивным телом, Петер остался в стороне, чтобы лучше видеть, с его ростом из толпы толком ничего не разглядишь. Внимание парня привлек мужчина, так же, как и сам Петер, глядящий издали. Этот горожанин был среднего роста, темноволосый, с аккуратно подстриженной бородкой. Сжав губы, он смотрел поверх голов – словно его интересовала не лавка убитого, не шепчущиеся горожане, даже не само преступление, а рисунок на вывеске: пастух со свирелью и овцы.

      В мясной лавке громко заголосила женщина, гомон толпы стал тише. Из дома покойного вышел начальник городской стражи, Петер узнал его сразу – мастер Эдвар совсем не изменился, разве что сутулиться стал чуть больше, да морщины сделались глубже. Все такой же – бесстрастный, невозмутимый и вечно унылый. Никто никогда не видел Эдвара удивленным, веселым или печальным, этому человеку словно были неведомы эмоции. Вот и сейчас – вышел на крыльцо, пожевал тонкими губами, обвел толпу тусклыми глазками из-под тяжелых век, да и побрел вниз. Только и буркнул: «Расходитесь, нечего тут…», да и то вполголоса.

      Следом