Ковчег спасения. Аластер Рейнольдс

что-нибудь?

      – Ничего. Все мертвы.

      – Ни одного выжившего?

      Мысли женщины, лаконичные и четкие, врывались в его голову как пули.

      – Умерли недавно. Никаких ран. Похоже, самоубийства.

      – Мы полагали, что остался по крайней мере один выживший.

      – Никого.

      Женщина предложила доступ к своей памяти. Он приготовился увидеть неприятное.

      И увидел. Еще хуже, чем ожидал. Массовое быстрое самоубийство. Ни единого свидетельства борьбы, принуждения. Даже признаков нерешительности нет. Команда умерла на боевых постах, будто кто-то обошел корабль с таблетками яда и раздал всем. А возможно, случилось и более жуткое: команда сошлась на собрание, получила средства самоубийства, а затем спокойно вернулась на посты. И работала до тех пор, пока капитан не приказала покончить с собой.

      При нулевой гравитации головы не обвисают безжизненно. Даже рты не раскрываются. Мертвые тела остаются в тех же позах, что и при жизни, и не важно, закреплены они или свободно плавают в коридорах. Один из первых и наиболее жутких уроков космической войны: в невесомости мертвых трудно отличить от живых.

      На всех телах – признаки истощения, часто крайнего. Похоже, эти люди месяцами жили на аварийных пайках. У многих язвы, следы скверно заживших ран. Возможно, умерших ранее выбросили с корабля, чтобы уменьшить его массу и сэкономить топливо. Под головными уборами, наушниками – жесткая недавняя щетина. Одеты все одинаково, на комбинезонах не знаки различия, а эмблемы специализации. В тусклом свете аварийных фонарей кожа мертвецов кажется одинаковой, серо-зеленой.

      Перед Клавэйном возник плывущий по коридору труп с растопыренными руками, словно загребающий воздух. Рот приоткрыт, мертвые глаза смотрят вперед. Труп ударился о стену, и Клавэйн ощутил ее легкую дрожь.

      – Пожалуйста, зафиксируйте трупы, – попросил он женщину.

      Она исполнила.

      Затем Клавэйн приказал всем штурмовикам закрепиться и замереть. Трупы уже не плавают, корабль должен оставаться в абсолютном спокойствии.

      Пришли новые данные лазерного сканирования с «Паслена».

      Сначала Клавэйн не поверил им.

      Какая нелепость! Внутри корабля отмечалось движение!

      – Юная леди?

      Антуанетта хорошо знала этот тон, и ничего хорошего он не сулил. Вдавленная в амортизационное кресло, она проворчала в ответ несколько слов. Никто не разобрал бы их, кроме Зверя.

      – У нас беда?

      – К сожалению. Юная леди, полностью я не уверен, но, кажется, неисправен главный реактор.

      Зверь спроецировал разрез судового термоядерного реактора на окно рубки, наложил его сверху на картинку облаков, сквозь которые карабкался «Буревестник», выбираясь назад, в космос. Участки реактора на схеме были выделены зловеще пульсирующим красным цветом.

      – Вот же мать вашу! Токамак сдал?

      – Юная леди, похоже, именно он.

      – Черт возьми, надо было поменять его на последнем капремонте!

      –