Ларочка. Михаил Попов

Какую?!

      – Папа, выйди, пожалуйста.

      Выслушав соображения дочери, Нина Семеновна смешалась:

      – Послушай, дочка, а ты уверена, что тебе нужен такой… друг?

      Лариса посмотрела на маму настолько ласково, настолько обезоруживающе, что в голове Нины Семеновны ничего не осталось, кроме попыток прикинуть и сообразить, что она скажет главврачу и кого из хирургов придется просить, чтобы все сошло тихо, без сплетен.

      – Когда это нужно, Ларочка?

      Дочка ответила модным комсомольским слоганом той поры:

      – Это было нужно вчера.

      Голова активистки работала, как аэропорт Шереметьево: все рейсы были расписаны по минутам и никаких накладок. На утро следующего дня была назначена операция, на обеденное время – встреча капитана Конева и поэта-сварщика, вечером должно было состояться объединение тем.

      Но опять-таки замешались в стройный расклад некие нюансы. Когда Лариса лежала под кристально-крахмальной простыней, а мама сидела рядом, держа ее за руку, а хирург с медбратом обсуждали в курилке некоторые аспекты произошедшего только что вмешательства, в палату заглянула виноватая физиономия с белыми глазами-окулярами. Лариса не вскрикнула, не сжала руку матери своей гандбольной ладонью, она грустно улыбнулась:

      – Я так и знала.

      Да, она надеялась на лучшее, но лучшего не случилось. Капитан Конев через полчаса беседы с поэтом выгнал его из дому, даже не допив его водки.

      – Что он сказал?

      – Он говорил непонятно. Мол, один – один.

      – Какой один – один?

      Мать опустила голову и всхлипнула.

      Поэт переводил свой совиный взгляд с одной женщины на другую, ничего, разумеется, не понимая.

      – А-а… – сказала Лариса, начиная догадываться в чем дело.

      Поэт добавил:

      – Он сказал, что если въеду я, то он пошлет за Викторией Владимировной.

      Мать всхлипнула еще громче.

      Лариса знала, когда можно и нужно надавить, а главное – на кого. Сейчас давить на отца было не нужно и нельзя.

      – Мам. – Она слегка дернула Нину Семеновну за руку. – Ничего не поделаешь.

      – Чего не поделаешь?! – мрачно, неприветливо спросила мать.

      – Придется ему, – она ткнула пальцем в поэта, – искать место здесь.

      – Где здесь, ты очумела?!

      – Конечно, не в этой палате…

      – Я говорю, очумела!

      – Я только что лишилась девственности, так ты хочешь, чтобы я тут же лишилась и мужа.

      При слове «мужа» сварщик потупился, ему казалось, что сейчас назвали слишком большую цену за то жилье, которое ему, возможно, подыщут, но все его вещи сейчас валялись в предбаннике общежития, и ему обещали, что уже вечером они будут валяться на улице в снегу.

      Лариса повернулась к сварщику:

      – Я же тебя просила не читать отцу стихи. Он офицер, он не поймет.

      Поэт развел руками:

      – Я читал переводы. Гонгору.

      11

      Сестра-хозяйка – лицо влиятельное в госпитале и посвященное во все материальные обстоятельства своего заведения. Окружной госпиталь располагался на обширной территории,