Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна. Джо Аберкромби

Морвир, складывая расписку и пряча ее в карман так, чтобы не задеть смертоносное острие спрятанного там скальпеля, улыбнулся. – Это лучше, чем золото, и намного легче. Что ж, в таком случае я удаляюсь. Иметь с вами дело – истинное удовольствие. – Он снова протянул банкиру руку, блеснув отравленным кольцом. Попытка – не пытка.

      Мофис не шелохнулся.

      – С вами тоже.

      Дурные друзья

      То было любимое место Бенны в Вестпорте. Сюда он приводил ее по два раза в неделю, когда им случалось бывать в этом городе. Грот из зеркал, хрусталя, полированного дерева, блестящего мрамора. Храм, посвященный богу ухода за мужской внешностью. Верховный жрец его, цирюльник в ярком фартуке, маленький и тощий, стоял посреди комнаты лицом к двери, словно дожидаясь их прихода.

      – Сударыня! Какая радость видеть вас снова! – Он захлопал глазами. – Вы нынче без мужа?

      – Брата. – Монца сглотнула вставший в горле комок. – Да, он… не придет больше. Сегодня у меня для вас задача потруднее…

      Порог переступил Трясучка, таращась по сторонам испуганно, как овца в загоне. Цирюльник не дал Монце договорить:

      – Думаю, я понял, в чем дело, – и проворно обошел вокруг северянина. – Чу́дно, чудно. Снимаем все?

      – Что? – хмуро спросил Трясучка.

      – Все, – сказала Монца, беря цирюльника за локоть и вкладывая ему в руку четвертак. – Только действуйте осторожно. Боюсь, он не привык к этому и может испугаться. – Она вдруг сообразила, что говорит о северянине, как о лошади. Потому, возможно, что начала ему доверять?..

      – Конечно.

      Цирюльник повернулся к Трясучке и тихо охнул. Тот успел уже снять новую рубаху и расстегивал, светясь белым мускулистым телом, пояс.

      – Дурачок, мы про волосы, – сказала Монца, – не про одежду.

      – А. Я и подумал, что странно как-то… но у южан свои обычаи.

      Он принялся натягивать рубаху обратно. По груди его от плеча тянулся розовый кривой шрам. В былые времена Монца сочла бы это уродством, но теперь ее мнение о шрамах изменилось. Как и о многом другом.

      Трясучка опустился в кресло.

      – Всю жизнь проходил с этими волосами.

      – Считайте, от их душных объятий вы уже избавлены. Голову вперед, пожалуйста. – Цирюльник взмахнул ножницами.

      Трясучка в мгновение ока скатился с кресла.

      – Ты думаешь, я подпущу к себе человека с чем-то острым, которого знать не знаю?

      – Протестую! Я приводил в порядок головы самых утонченных вельмож Вестпорта!

      – Ты… – Монца схватила попятившегося цирюльника за плечо. – Заткнись и стриги. – Сунула в карман его фартука еще четвертак, вперила взгляд в Трясучку. – А ты – заткнись и сиди смирно.

      Северянин с опаской снова взгромоздился в кресло и вцепился в подлокотники с такой силой, что на руках вздулись жилы.

      – Глаз с тебя не спущу, – прорычал цирюльнику.

      Тот испустил долгий вздох, поджал губы и приступил к работе.

      Монца, прислушиваясь к щелканью ножниц,