Черно-бурая лиса. Юз Алешковский

взглянул на часы, вздохнул, плюнул на шину и пешком пошёл на работу.

      7

      Я всё сидел на солнышке, зажмурив глаза и обхватив руками коленки, и слышал щёлканье верёвки и шуршание плоских камешков по асфальту: это девчонки прыгали и играли в «классики»; слышал, как пенсионеры высыпали на стол из пакетика фишки домино и забивали своего ежедневного «козла»; слышал, как зазвенели подшипники по асфальту: это продавщица Нюра привезла на тележке молоко в красно-синих пакетиках.

      Хорошо было вот так, не думая ни о чём, зажмурив глаза, представлять наш двор!

      А солнце пекло по-настоящему первый раз за это лето. Только не было слышно ни крика, ни смеха мальчишек. Все они ушли на озеро. Утром там мало народу… Вода зеленоватая и прохладная, а мелкая галька холодна после ночи. Ребята плавают и лежат на спинке, и, замёрзнув в воде до дрожи, гоняют по берегу в футбол, и снова… бултых в воду!

      Кто-нибудь из моих одноклассников спрашивает у ребят:

      «А где Серёжка?»

      И они равнодушно отвечают:

      «Зубрит правила!»

      Тут у меня тоскливо заныло сердце. Я открыл глаза. Под моим окном стояла продавщица Нюра и с ужасом смотрела на меня.

      – Захотел в больнице проснуться? Куда глядишь?

      – Зрительную память развиваю. Учительница велела, – сказал я и спрыгнул с подоконника.

      Правда, я почти целый месяц развивал зрительную память. Это было даже интересно: читать хорошие книжки, а потом представлять в уме трудные слова, писать их и радоваться, что неожиданно правильно написал. Я раньше никогда так не делал…

      Мне захотелось есть, а котлеты и каша совсем остыли. Рядом со сковородой лежала мамина записка:

      НИ НА МИНУТУ НЕ ЗАБЫВАЙ

      ОБ УГРОЖАЮЩЕМ ПОЛОЖЕНИИ.

      Я съел холодные котлеты с зелёным луком и повторил про себя правила про слова «в продолжение» и «в продолжении», «в течение» и в «в течении» и из-за этого течения снова вспомнил про озеро…

      Дворник Хабибулин поливал двор. Воробьи копошились в лужах и разбрасывали крылышками воду так, что маленькие радуги висели над лужами. А рядом с Хабибулиным раскинулась большая радуга. И мне так захотелось на озеро, что по спине пробежали мурашки и заломило зубы.

      Я взглянул на мамину записку об угрожающем положении, снял майку и босиком выбежал во двор.

      8

      После холодных ступенек лестницы приятно было пошлёпать по мокрому тёплому асфальту.

      Я присел на краешек тротуара и стал завидовать всем: и девчонкам, игравшим в «классики», и забивающим «козла», и Петру Ильичу, разгадывающему очередной кроссворд, и малышам, спавшим в колясках, и даже воробьям! Кому из них надо было писать диктанты? Никому! А кто мне будет диктовать? Никто!

      – О-о-у! – неожиданно застонал я, схватившись за голову.

      Хабибулин обернулся вместе со шлангом, горошинки воды заколотили меня по лицу, по груди, и я ахнул от внезапного холода.

      – Ещё? – засмеялся дворник.

      И, не успев отдышаться как следует, я кивнул, съёжился