Ева Люция. Даниил Андреевич Данильсон

популярная в 50-х двадцать первого века и непонятный гладкий овал, предназначение которого оставалось для меня тайной.

      – Это мышь. Она использовалась для манипуляции с объектами на экране, до изобретения нейронных манипуляторов. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило найти рабочий экземпляр. —заметив направление моего взгляда сказала сидящая напротив меня женщина. Когда я посмотрел на нее, она одним глотком допила оставшийся напиток и, поставив чашку на стол, продолжила, – Ладно, я закончила. Твой класс D-2. Счастливо. – учитель закончила фразу по-русски, а не на общем.

      На линзофоне состояние текущей задачи изменилось на «выполнено», заголовок сменился на следующее задание – теперь мне следовало проследовать в кабинет для занятий. Стрелочка услужливо указывала направление движения. Но хотя учитель продолжала заниматься своими делами, не обращая на меня никакого внимания, меня не покидало ощущение незавершенности. Чувство, что не все слова были сказаны.

      – Учитель? – негромко произнес я. Женщина подняла голову, посмотрела на меня, а затем склонила ее на бок. Трудно было понять, что я хотел сказать, но что-то сказать было необходимо. Ее губы тронула полуулыбка, а пальцы перестали бегать по планшету. Некоторое время она просто глядела мне в глаза и ждала.

      – Хмм… Интересно. – Альбина Анатольевна прижала руку к подбородку и снова замолчала. Тишина могла продолжаться вечно, поэтому я решил спросить первое, что пришло в голову.

      – Как я сдал? – часть моего естества противилась этому вопросу, будто опасаясь услышать на него ответ. Будто на самом деле мое зачисление было ошибкой. Будто я какой-то дешевый трюкач, своими фокусами обманувший почтенную публику. Только сейчас осознание этого накрыло меня с головой. Я до сих пор не понял, до сих пор сомневаюсь, до сих пор не знаю.

      Учитель вздрогнула, будто очнувшись ото сна. Похлопав ресницами, она вдруг звонко рассмеялась, видимо услышав в моих словах что-то забавное.

      – Поистине потрясающе. – женщина аккуратно вытерла слезу с угла глаза и поправила очки. – А я думала, ты уже все понял. – продолжила она со странной улыбкой на лице.

      Смех за спиной. Бесконечный цикл одинаковых ситуаций. Отсутствие выхода. Беспомощность. Решения будто вовсе не существует.

      Скрипнула кожа на диване. Учитель наклонилась ближе, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я поймал себя на том, что до боли сжимаю кулаки.

      – Никто не может всего понимать.

      Все и никто – слова за которыми скрывают свое мнение и истинные намерения. Страх признания собственной несостоятельности. Теперь я тоже прячусь за ними. Как и все.

      Усилием воли я разжал руки. Альбина Анатольевна, с задумчивым видом оттягивала пальцами нижнюю губу, игнорируя то, что этим действием она стирает помаду. Посмотрев на следы оставленные на ладони ногтями, не решаясь поднять на учителя взгляд, я все же задал вопрос напрямую. – Я ведь на самом деле не сдал экзамен