Время обнимать. Елена Минкина-Тайчер

причем не в приготовительный, а сразу в первый класс!

      А еще через восемь лет, весной 1911 года, тот же реб Айзик объявил по всей городской общине благотворительный сбор денег: для продолжения обучения в высшей школе выпускника гимназии и золотого медалиста Самуила Шнайдера. И уже в начале июля растерянный папа, не верящий своему невозможному счастью, сидел во втором классе поезда, идущего на Берлин, и крепко прижимал к животу зашитое в кармане пальто рекомендательное письмо к самому Леопольду Ландау, знаменитому врачу и тайному советнику кайзеровской Германии. Потому что господин Ландау кроме широкой общественной и научной деятельности, известной далеко за пределами страны, занимался помощью талантливым еврейским студентам.

      Муся, страшная трусиха от рождения, никак не могла представить восемнадцатилетнего папу совершенно одного в чужой незнакомой стране, с чужим немецким языком, хотя папа и уверял, что ни язык, ни страна не показались ему более чужими, чем та же Россия. А язык даже немного напоминал идиш. Но не это главное! Главным оказался сын господина Леопольда – Эдмонд Ландау, замечательный педагог и математик, который в двадцать два года защитил диссертацию по теории чисел. Он-то и перетащил юного Шнайдера в Гёттинген, где сам служил к тому времени ординарным профессором. Так папа попал в настоящую математическую Мекку, где работали такие корифеи, как Давид Гильберт и Феликс Клейн.

      На этом самом месте впервые наметился провал Мусиной прекрасной затеи. Речь шла об одном из самых важных переломных моментов в истории Шмулика, но как описать его в книге, если она категорически не понимает, кем был Гильберт и что такое теория чисел. Она решила пока пропустить сложный участок и перейти к главному результату учебы в Германии – мальчик-сирота из небольшого малоизвестного города в Белоруссии стал великим ученым не хуже немецких знаменитостей и тоже получил звание профессора! Да, защитил диссертацию и стал профессором математики. Мудрый реб Айзик не ошибся в своем приемыше.

      Невозможное счастье сидеть с нарядной веселой мамой и смеющимся папой за столом, накрытым твердой белоснежной скатертью и держать в руках искрящуюся тонкую рюмку. Обычно мама не разрешала трогать парадную посуду, а тут щедро налила полные рюмки густой домашней наливки себе и папе и даже Мусе с Асей дала лизнуть терпкой сладкой жидкости, от которой загорелся язык и защипало в горле. Пятнадцать лет совместной жизни мамы и папы, вот что они отмечают! Мусе десять лет, она все прекрасно понимает, не то что шестилетняя Аська. Понимает и не понимает, что проживает один из лучших дней своей жизни.

      А тем временем мама в чудесном в оборках крепдешиновом платье несет из кухни яблочный пирог с иностранным названием «шарлотка», а папа в белой рубашке обнимает Мусю, свою любимую старшую дочь и начинает рассказывать, как поселился в Гёттингене в скромном частном пансионе.

      Итак, сразу по приезде в Гёттинген Шмулик, или как его звали теперь Самюэль Шнайдер,