Парламентеры (сборник). Владимир Васильев

как ты справился? – догадалась Криста. – Тогда он будет недоволен.

      «Да уж, – подумал Ник меланхолично. – Недоволен – просто не то слово…»

      – Криста, у нас не говорят «упал», у нас говорят «прилетел».

      Криста удивилась:

      – Почему? Плод ведь не прилетел, а упал. Со звезд. Ну, ты понимаешь, что «упал» – это всего лишь удобная метафора? Мы вовсе не считаем Селентину центром Вселенной, просто принять ее точкой отсчета было во всех отношениях удобно.

      – Я понимаю, – ошарашенно промямлил Ник. – Но у нас все равно говорят «прилетел»… Упасть – это когда полет неконтролируемый. И тогда бот… плод получает повреждения. Я могу испугаться, если услышу слово «упал». Испугаться и огорчиться.

      Криста снова смотрела на него без тени понимания. Кажется, у нее в сознании не укладывалось понятие неуправляемого полета. Или это она относительно испуга и огорчения недоумевает?

      – Ладно, – сменил тему Ник. – Как я спущусь вниз?

      Криста встрепенулась.

      – Падай… то есть лети, – велела Криста и разом вознеслась метра на три над ветвью.

      Ник, понятно, остался стоять, где стоял.

      Криста успела отдалиться метров на двадцать; потом оглянулась.

      – Ну, что же ты?

      – Криста, – беспомощно протянул Ник. – Я не умею летать… То есть я не умею не падать. Если я соскользну с ветки, я просто шлепнусь оземь и умру. Разобьюсь. Переломаю все кости.

      Криста вернулась; теперь лицо ее выражало легкую озадаченность.

      – То есть ты умеешь только подниматься?

      – И подниматься я не умею. Я могу только ходить по поверхности. Или по какой-нибудь твердой и надежной опоре, вроде этой ветки.

      – А почему?

      Ник только руками всплеснул.

      – Ладно, – поспешно согласилась Криста. – Не злись, пожалуйста, я просто тебя плохо понимаю. Ладно, я тебе верю. Но как-то ведь ты на эту ветку забрался? Когда пришли землеходы. Может быть, ты просто забыл?

      – Нет. Не забыл. Меня сюда принесли эти ваши жуки-шнырики. Вон тот, здоровый.

      Симбионт, когда о нем зашла речь, радостно завжикал и заулюлюкал.

      – Шнырики?

      – Да. Цапнул за ногу, принес на ветку. И бросил. А потом уже вы с Бугой прилетели.

      Криста похлопала глазами – и вдруг завжикала-заулюлюкала не хуже симбионта. Все три жучары радостно заплясали над ветвью, беспрерывно скрипя, цокая, бибикая и черт еще знает каких звуков не издавая. Хотя нет, самый маленький, похоже, снова молчал, только двигался. Больной он, что ли, и оттого бессловесный? Или просто мал еще?

      – Странно, – вернулась Криста к русскому языку. – А почему ты раньше не сказал? Мы думали, ты сам.

      – А я думал, вы знаете, – развел руками Ник. И на всякий случай добавил: – Извини.

      – Ну, – решительно сказала Криста, игнорируя извинения, – раз шнырик тебя поднял, то шнырик тебя и упадет! То есть прилетит!

      «Опустит», – хотел подсказать Ник, но в голову пришла слишком уж неуместная аналогия. И он промолчал. Прилетит так прилетит. Главное, чтобы не упал…»

      Не