Путешествие дилетанта. Сергей Петросян

ехал за рубеж, близкие родственники должны были остаться в СССР «в залоге». Родители Пьера уже пятый год работали в Индии, периодически снабжая его модными шмотками и индийским чаем, но в Союзе жили обе бабушки Пьера, сестра и дядя с тетей.

      – Слава, гадом буду – вся родня-то здесь! – завопил Пьер.

      – Во-первых, не ори. Во-вторых, бабушки-дедушки как якорь не канают. Старые они – сегодня есть, а завтра уже на кладбище… – спокойно объяснил старший товарищ.

      – А сестра? – пролепетал Пьер.

      – А сестра не считается. Вот если бы она у тебя с оккупантами сотрудничала в годы войны, тогда бы считалось. Правда, не в плюс, а в минус. Короче, завис ты, парень, между небом и землей. Официальный отказ ты не получишь, но и не выпустят тебя никуда, даже в Болгарию, пока родители не вернутся. Да, и насчет работы – устроился бы ты куда-нибудь, а то за тунеядство привлекут.

      – Слава, а если родители вернутся, кому дать знать, куда звонить, писать?

      – Ты совсем дурак что ли? Короче, разговора этого у нас не было, ты меня ни о чем не спрашивал. Бывай!

      Морозов, не подавая руки, быстро пошел к своему дому.

      По дороге домой Пьер поймал себя на том, что машинально напевает: «All in all you're just another brick in the wall…»

      «Мдя-я-я… Действительно, хоть лбом об стену! – подумал он. – Надо еще „крюки“ искать или хрен с ним?»

      * * *

      Через неделю Пьер в полной прострации бухал на дне рожденья своей двоюродной сестры Аллы. Ее муж, Игорь, работал в аппарате Соловьева – первого секретаря Ленинградского обкома, поэтому стол ломился от «ветчины и прочей антисоветчины» из продуктовых наборов Смольного. Вино тогда было не в большом почете – интеллигенция пила «Алазанскую долину», а народ попроще предпочитал «Агдам» и «777». Водка делилась на «вкусную» и «табуретовку». «Вкусная» у сестры была знатная – экспортная «Stolichnaya» в литровой бутылке. В народе такие большие бутылки называли «сабонисами», в честь Арвидаса Сабониса – легендарного центрового «Жальгириса» и сборной СССР по баскетболу. «Антисоветчина» в рот не лезла, а вот добрую половину «сабониса» Пьер уже убрал, заливая «запивкой» – разведенным в кипяченой воде клюквенным вареньем. Он обожал шумные компании и смешные тосты, гостям нравились песни его сочинения – не всегда приличные, но задорные. Однако веселиться в этот раз не получалось – из головы не выходила идиотская ситуация

      – Что с братом? – тихо спросил Игорь у Аллы. Она только пожала плечами.

      – Пойдем-ка, шурин, покурим, – позвал он Пьера на балкон.

      – Слышь, ты, жуир и бонвиван, что случилось? Ты чего водяру без закуски хлещешь и сидишь как сыч?

      И тут Пьера прорвало – и про ситуацию рассказал, и оценочные суждения добавил. Про систему, про людей вообще и про тех людей, «которым Игорь в своем обкоме речи пишет». Игорь слушал, хмурился, а в самой эмоциональной части утащил родственника обратно в комнату – от соседских ушей подальше. Водка без закуски,