До горького конца. Мэри Брэддон

мог бы сократить четверть часа праздного времени, не имели здесь места, и когда мистер Вальгрев осмотрел картины, ему осталось только ходить по ковру, рассматривая его узор и всевозможные оттенки зеленого цвета, или смотреть в окно на коричневые дома противоположной стороны сквера.

      Он ходил по ковру, задумчиво осматривая комнату. Она не казалась ему прежде такой большой, как теперь, после брайервудской гостиной, с ее низким потолком, тяжелою резьбой, темными панелями и скромной мебелью. Он мог надеяться прожить всю жизнь в таких роскошных комнатах и пользоваться почетом, какой дает подобная обстановка, но без Грации Редмайн. Перспектива его будущности со всеми преимуществами богатства и влияния, которые должна была дать ему женитьба, всегда нравилась ему. Картина любви в хижине не имела для него ничего привлекательного. Но теперь, вопреки его воле, своенравная фантазия рисовала ему картины жизни с Грацией, в какой-нибудь красивой загородной вилле, – жизни трудовой и тяжелой с неопределимыми преградами к успеху, но с любимою женщиной и с семейным счастьем.

      «Я и теперь уже имею некоторое положение в свете, сказал он себе, и доход мой вовсе не ничтожен. Но тем не менее, что мог бы я сделать, имея против себя старого Валлори? Он может смять меня, как лоскут ненужной бумаги. Нанести ему такое смертельное оскорбление значит обречь себя на верную гибель. Что осталось бы мне тогда? Тащиться в задних рядах людей моей профессии и жить на триста фунтов в год. О доме в Майферте, о даче между Земляничным холмом и Чертей, о клубе, этом необходимом приюте для каждого мужчины, об Итоне для моих сыновей, о гувернантке из Ганновера для моих дочерей, о яхте, о конюшне, об общественном положении тогда нечего было бы и думать. Милое лицо Грации, преждевременно стареющееся от мелочных забот, толпа детей в тесной квартире, обеды, приготовленные единственной служанкой, на каждом камине вызовы за незаплаченные налоги в пользу бедных, – кому неизвестны все подробности этой печальной картины. Нет! Если бы я был расположен жертвовать собою, – а я к этому нисколько не расположен, – жестоко было бы обречь на такую жизнь Грацию».

      Весы колебались беспрерывно, но перевес всегда оказывается на стороне светского успеха, то есть денег, известности и почета.

      «Некоторые люди могут смотреть на жизнь легко, даже губить себя, если это им нравится, думал он. Это люди, начинающие свое поприще с высоты, им нелегко спуститься вниз. Я начал снизу и должен во что бы то ни стало подняться наверх. Эссекс мог пренебрегать шансами, которые были крайне важны для Ралейфа, однако оба, и пренебрегавший и дороживший, кончили одним и тем же».

      Размышления эти были внезапно прерваны дверью, отворившеюся с резонансом двери в соборе, и шелестом шелкового платья, возвестившем о приближении мисс Валлори.

      Августа Валлори, единственная дочь Вилльяма Валлори, ходатая по делам и члена