Обнаженная в шляпе. Далия Трускиновская

Я кретин! Ведь эта женщина была ночью у Костяя! Поняли? Это же она! Она привела рэкетиров… или они ее подсунули?.. Или они через нее на него вышли?.. Это же она забыла у Костяя браслет!

      Туг все трое ринулись к подоконнику и, толкаясь, стали разглядывать преступницу. Но, как они ни таращились, лицо оставалось в тени шляпы и было неопознаваемо.

      – Ну, отнесу я эту девицу Олегу! – в отчаянии воскликнул Игрушка. – Ну и что? Что он по такой фотографии определит?!

      – Шляпа, – весомо сказал Зуев. – Можно начать со шляпы.

      – Сам ты шляпа! – перебила его Наташа. – Сразу видно старого холостяка. Шляпа у женщины – это… ну, мобильный, что ли, предмет туалета. Каракулевая шуба – она стационарный предмет, а шляпа – мобильный. Ее можно купить сдуру, надеть один раз и навеки сунуть в шкаф. Или выменять на другую. Или одолжить для большого выхода в свет. Или вообще подарить. Может, эта шляпа, – тут она ткнула пальцем в фотографию, – уже вообще на Камчатке! Может, ее и брали-то напрокат только для того, чтобы попозировать?

      – Наташка права, – согласился Игрушка, – шляпа не улика.

      – И браслет уже не улика, – добавила Меншикова, – потому что у нее его больше нет.

      – Вы хотите сказать!. – возмущенно начал Зуев.

      – Вот именно'. – хладнокровно перебил его Игрушка. – Вот единственная улика. Единственная ниточка. Других у следствия пока нет.

      – Да-а… – протянула Наташа. – Эта ниточка нашей милиции не подходит. По такой примете она вовеки никого не найдет. Она же у нас шибко еломудренная… когда не надо.

      – И все же я отвезу фотографию Олегу, – решил Игрушка. – Чтобы знал…

      – Даже если бы Олег вздумал искать женщину по такой примете, как ты себе это представляешь практически? – ехидно поинтересовалась Наташа. – Вызывать женщин в кабинет и при понятых предлагать им раздеться, что ли? Или опрашивать свидетелей – мол» не замечали ли вы у своей коллеги по работе, вариант – соседки, большой родинки на мягком месте? В этой ситуации он попросту бессилен.

      – Он бессилен… – и туг лицо Игрушки озарилось и просветлело, – но мы-то не бессильны!

      – Совсем рехнулся! – констатировал Зуев.

      – Мы – частные лица и можем раздевать кого хотим, – продолжал Игрушка. – Все трое. Мы составим список наиболее возможных кандидатур и завтра же приступим…

      – Двое, – поправила Меншикова. – Я лично раздевать женщин не собираюсь. Меня неправильно поймут.

      – Старуха, будь выше этого! – отмахнулся Игрушка. – Итак, начнем со списка. Бумагу, бумагу мне!

      – Ну тебя к черту, – проворчал Зуев. – Тоже нашел себе забаву! Патер Браун! Я вот сейчас поеду с талмудом к Соломину и расскажу ему, чем вы тут занимаетесь.

      Игрушка открыл было рот, чтобы свирепо возразить, но Меншикова ткнула его локтем в бок.

      – Езжай, Витек, езжай, родненький, – с подозрительной нежностью пропела она, – но только запомни, лапушка… Никому, кроме Соломина, об этом снимке – ни слова! Понял, старый башмак?

      – Почему так? – насторожился Зуев. – А потому,