Обнаженная в шляпе. Далия Трускиновская

вопить, ты бы сбегал, догнал его, – посоветовала Меншикова. – Далеко он уйти не мог.

      Если в голове у Игрушки возникал позыв к немедленному действию, то Игрушка срывался с места и исчезал со сверхзвуковой скоростью. Куда-то нестись, сметая на лету прохожих, прыгать в движущийся транспорт и выпрыгивать из него, налетать на мирных граждан с требованием молниеносной деятельности – все это было блаженством для Игрушки, блаженством, недоступным прочим смертным. Поэтому он схватил папку и смылся, оставив за собой след в виде полосы разреженного воздуха, как от пушечного ядра.

      Судьба в тот день побаловала Игрушку. Он издали увидел, как Соломин стоит на остановке и как подходит трамвай. Соломин сел в первый вагон. Игрушка в отчаянном рывке настиг второй. На остановке он перескочил в первый, но толпа не дала ему пробиться к Соломину. Когда же на второй остановке Соломин вышел, та же толпа задержала Игрушку и он поехал дальше. Пулей вылетев уже на третьей остановке, он понесся назад и увидел» как Соломин входит в здание УВД. Пришлось и Игрушке последовать туда же.

      Они встретились у дверей кабинета.

      Объясняя, что произошло, и размахивая папкой, Игрушка вошел вслед за Соломиным в кабинет, дошел до стола и замолчал.

      Перед ним поверх разложенных бумаг лежал янтарный браслет на резиночках.

      Глава третья

      ПОДРОБНОСТИ

      Не успел Соломин и слова молвить, как Игрушка схватил со стола янтарный браслет.

      – Где ты это взял???

      Соломин нахмурился, молча отнял у Игрушки браслет и положил в стол.

      – Нельзя трогать посторонними руками вещественные доказательства, – пояснил он.

      – Вещдок? – блеснул словцом Игрушка. – Ты хочешь сказать…

      – Ну да, эту штуку нашли в комнате у Костяя, на ковре.

      – С пальчиками?.. – без голоса, на вдохе, восторженно спросил Игрушка.

      – Отпечатки есть, но смазанные.

      – А другие?

      – Никаких.

      Соломин уселся за стол, а Игрушка, пылая желанием помочь, устроился напротив.

      – Так не бывает, – сказал он, – Ты можешь мне рассказать, как это все случилось? Я же не пойду трепаться!

      – Я все утро опрашивал жильцов, – ответил Соломин, – и оказалось, что никто ничего не видел и не слышал. То есть те, кто маялся бессонницей, слышали спор, два мужских голоса и один женский, слова неразборчивы. Потом выстрелы. А потом тигры зарычали. Или львы.

      – Чушь какая! В него же не стреляли! Кто, львы?!.

      – Этажом выше всю ночь видики смотрели. Эти выстрелы со львиным ревом чуть не весь дом слышал. А остальное проворонили.

      – Ясно…

      – Если бы ясно! Во-первых, у Костяя было целое сборище. Шесть человек, если не больше. В том числе и женщина. Она чуть ковер каблуками не продырявила. Шпильки! Затем – какой-то колхозник. Чернозему на подошвах приволок – целый огород. Старик еще среди них затесался. Или просто больной человек. Таблетку пытался выпить, она у него выскользнула и закатилась. Полиартрит у человека, надо полагать, а это