Лжесвидетель. Далия Трускиновская

писал про Шемета. Хочу завизировать у Ловича, а потом у них в пресс-центре. Вот тут, если угодно, ваш абзац. Вы ведь именно это сказали?

      Артем прочитал.

      – Да, тут все в порядке.

      – Спасибо. Не люблю, знаете, подставляться. Газета у нас солидная, нам доверяют. Если начнем врать – нам органы информацию давать перестанут.

      Может, я не так остро преподношу… Старая школа, понимаете.

      Артем посмотрел, что там написано ниже его абзаца.

      – Вы бы не могли мне это оставить? – спросил он. – Если вам это, конечно, не нужно.

      – Если у вас нет правки, то не нужно. Я три экземпляра распечатки сделал, мало ли что. В завтрашний номер все равно не успеваю. А вы сегодняшнюю вечерку возьмите. Вот где воплей будет!

      – Гляди-ка, этот следователь вам все-таки что-то сказал! – пробегая взглядом по тесным строчкам, удивился Артем. – Я думал, он совсем бетонный.

      – Мы уже лет десять сотрудничаем. Вот кому другому – не сказал бы. Он – такой. Он по своей сути – бультерьер.

      Артем, как владелец немецкого курцхаара с длинной родословной, на всяких там бультерьеров смотрел свысока.

      – А с чего его вдруг заинтересовала музыка «Аквариума»? – спросил он журналиста.

      – «Аквариума»? – представитель прессы оживился. – Вы хотите сказать, что на допросе он вас спрашивал про «Аквариум»?

      – Ну да!

      И Артем, выведенный журналистом на лестницу, усаженный на подоконник и даже угощенных слабой сигареткой, вполголоса пересказал странный финал допроса.

      – С меня причитается, – уныло сообщил Аркадий Борисович. – Ну, если строго между нами…

      – Строго между нами!

      – Кузьменко лежал на кассете.

      – То есть как?

      – Когда его подняли, чтобы увезти, оказалось, что под ним – кассета.

      Магнитофонная. И отдельно – раскрытый футляр. Насколько я мог догадаться, на кассете обнаружили пальчики Кузьменко.

      – Может, и магнитофон поблизости стоял?

      – Нет, магнитофона не было. Ну, теперь ясно, почему они про эту кассету молчат. Если на ней – «Аквариум», то следствию от нее толка мало.

      – Дивны дела твои, Господи! – проникновенно сказал Артем. – Человек ночью идет в подвал, чтобы без помощи магнитофона послушать Гребня, и его за это убивают!.. Как вы полагаете, эту кассету в ментовке всю прокрутили?

      Ведь там могла быть и еще какая-то запись. Сперва, скажем, Гребень, а в самом конце – что-то такое, компрометирующее…

      – Если бы они нашли хоть что-то компрометирующее, то уже закрутились бы!

      А так – сидят, недоумевают. Семью Кузьменко сразу с утра допросили, любовницу допросили, теперь составляют список друзей, подчиненных! Пока – ни одной ниточки. А убийство – точно заказное. Сперва – Шемет, потом – его начальник. Я уж думаю – не было ли убийство Шемета предупреждением Кузьменко? Мол, не поумнеешь – и с тобой то же будет?

      – А при Шемете никаких кассет не нашли?

      – «Аквариума»?

      – Ну, «Аквариума» – это