Кондотьер: Ливонский принц. Король. Потом и кровью. Андрей Посняков

операций Леонид, опасаясь чумы, не планировал, осажденные ревельцы тоже не горели желанием выскакивать за ворота да искать ратных подвигов: так и сидели сиднями, кто за стенами, кто вокруг них.

      Явившееся после Нового года русское войско под командованием князя Юрия Токмакова положения дел не изменило. Так, чуток постреляли из пушек – и все. На стены опять-таки никто лезть, похоже, не собирался. Воевода не горел желанием потерять войско, а царю, видно, было сейчас не до Ливонии, хватало и других проблем – интриги, татары, поляки…

      Вместе с войском молодой воевода Юрий привез королю Магнусу не очень-то счастливую весть о смерти нареченной невесты, княжны Евфимии Старицкой. Умерла она еще по осени, в конце ноября, от какой-то болезни. Вряд ли от чумы, скорей от гриппа, бронхита, пневмонии… В отсутствие антибиотиков любая подобная болезнь – смертельная.

      – Ничего, Арцымагнус Крестьянович, – утешал за вином воевода. – Государь за тебя другую свою племянницу отдает – Машеньку, младшую Евфимии покойной сестрицу.

      – Машу? Так она ж еще ребенок совсем! Дите! – Арцыбашев ахнул.

      – Так вырастет, – как ни в чем не бывало пояснил князь. – Когда я свою супружницу, Анфису Ивановну, за себя брал, ей и четырнадцати не было. А Маша подросла уже, заневестилась. Красавица стала писаная, приедешь в Москву – не узнаешь.

      Воевода Токмаков простоял под стенами Ревеля до весны, а потом махнул рукой да увел войско, видать получив на то указание самого Иоанна Васильевича. Осада Ревеля была снята, и Магнус всерьез занялся обустройством собственного королевства, ибо что еще оставалось делать-то? На Москву-то пока – никак! А ну-ка вернись в Кремле самовольно, попробуй! Правда, теперь вот появился предлог – смотрины новой невесты, обручение… Его величество даже написал своему грозному сюзерену письмо, в котором прямо-таки напрашивался в гости, благо причина имелась веская – юная невестушка Маша! Написал и теперь ждал ответа…

      Кроме Оберпалена, царь Иван Васильевич в присланном письме обещал отдать новому королю Дерпт (он же Тарту, он же бывший русский Юрьев), может быть, даже и Нарву, а кроме того – множество мелких крепостиц, кои Магнус получил право брать под свою руку самостоятельно. Что и делал.

      Среди сельского ливонского народа было распространено католичество, в городах же – протестантизм. Селяне опасались лютеран-щведов, горожане же – католиков-поляков с литовцами, Ливонский король оказывал покровительство всем, издав – за несколько лет до Генриха Наваррского – эдикт о свободе веры. Часть земель король даже подарил православной церкви, дав добро на устройство женского монастыря недалеко от Оберпалена, в чаще на реке Пылтсамаа. Монахинь пока набралось только три, да еще пяток ослушниц. Игуменьей же была назначена та самая девица Алена. Заняв заброшенную мызу, монахини принялись усердно молиться и, как могли, устраивали быт: заготовляли дрова, мостили единственную лесную дорогу, а ближе к лету намеревались завести и собственную