Арена. Никки Каллен

холодно»; и я протянула руку за телефоном: а вдруг я больше никогда его не услышу… «Невероятно, он помнит, как меня зовут, он сказал: «здравствуй, Анна»», – ушла она в ванную потрясенная, все-таки он был главным героем, а она – эпизод…

      – Привет.

      – Привет.

      – Это я, Венсан.

      – Я знаю.

      – Как твои дела?

      – Учу экзамен.

      – Тети-Пандорин?

      – Да.

      – Он очень сложный…

      – Немного.

      – Сложный. Я сижу в твоей комнате и читаю твои книги. Ты такая умная. В них столько всего.

      – Приятно.

      – Просто он не может зайти в твою комнату.

      – Дамиан? Ты его видел?

      – Да, сначала в этом черном зеркале, а потом в коридоре. Дамиан… Забавно. У него имя моей первой роли.

      – Считается, от нее ты и сошел с ума.

      – Я понял.

      Потом молчали долго, а в трубке щелкало, словно мы были не в одном городе, а очень далеко друг от друга, три дня на поезде, и еще автобусом…

      – Жозефина? Ты здесь?

      – Да.

      – Скажи… Ты ко мне не вернешься?

      – Нет.

      – Почему?

      – Мне страшно.

      – Мне тоже страшно. Но ведь ты любишь меня?

      – Да, я очень сильно люблю тебя.

      – Так почему же это не помогло?

      – Я не врач и не священник. Я обыкновенный человек.

      – Одни мои опекуны отдавали меня врачу. Он ничего не нашел. Сказал, что это они параноики. Они были очень верующие и увидели во мне дьявола. Врач сказал, что это их предубеждение из-за той роли… А священник… Я пришел к отцу Валентину, попросил помощи, все рассказал ему. И Дамиан пришел к нему, будто почувствовал… И он не помог. Ему не хотелось. Он радовался власти над нами. Дамиан нравился ему больше, чем я. С ним он вел долгие беседы о Боге и дьяволе. А я… я обыкновенный человек.

      – Прости меня, Венсан. Но я не могу.

      – Я понимаю тебя, милая. Но ведь ты любишь меня и всегда будешь любить?

      – Да.

      – Жозефина… а ты выйдешь еще потом замуж?

      – Не знаю.

      – Скажи «нет».

      – Нет, не выйду.

      – Жозефина, еще обещай, что будешь много путешествовать, тратить денег, поездишь по Африке на джипе, купишь книг, целую библиотеку, и драгоценностей. То, чего у нас не было.

      – Обещаю.

      – Ну ладно, пока.

      – Прощай. Венсан.

      – Прощай, Жозефина.

      Утром Анна пошла брать газеты, потом на кухню, пить под них чай, и закричала; я подумала: мышь, одна у нас уже была; съела все крупы; мы ее поймали в клетку, пушистую, отнесли в зоомагазин; «ты чего орешь?» «нельзя, не смотри на это»; конечно, я выхватила из рук; там была фотография, а что на ней – и не поймешь сразу: Венсан выпрыгнул из окна. Огромные заголовки черным и красным, словно агитационные плакаты: мол, бросайте курить, бей буржуев. Ужасно. Это было окно моей комнаты. Всякие подробности: разбитое зеркало, разбитые вещи, одежда вся в краске… Мои родители мучили-мучили меня и бросили, потому что