Завтрашний взрыв. Иван Алексеев

сыне! Оставь при себе. Сейчас на соборной площади как раз ополчение строится. Ступай туда, вставай в ряды.

      Сидор вытянулся по-военному, давая понять, что готов исполнить приказ, вновь взял саблю за рукоять, закинул клинок на плечо, пошел, было, вслед за односельчанами, затем остановился и обернулся к монаху:

      – Скажи, отче, а отчего вы, раз ополчение собираете, в набат не бьете?

      – Так если бы ты набат услыхал, то вряд ли с беженцами сюда пошел, в лесу бы затаился. Верно? – чуть улыбнулся монах, и сразу стали видны морщинки вокруг воспаленных усталых глаз.

      Очевидно, он не спал уже несколько суток.

      – Верно! – обрадованно кивнул в ответ Сидор.

      – А ополченцы и так к нам со всех сторон непрерывной чередой идут, по зову сердца. Уже давно в палатах и даже кельях места нет, пришлось шатры расставлять вдоль стен, на травке, да шалаши сооружать. Ну, ступай, сыне!

      Сидор поспешил войти в ворота и очутился внутри монастырской ограды. Во дворе было многолюдно, как в большой праздник. Но, естественно, никакого праздника не ощущалось. Монастырь скорее напоминал воинский лагерь, каковым он, по сути, и являлся в настоящий момент. В разнообразных направлениях двигались отряды вооруженных людей в рясах, доспехах или простой мужицкой одежде. Придерживая одной рукой сабли, с озабоченным видом сновали порученцы, передавая распоряжения начальства. На обширной, вымощенной камнем площади выстраивались ополченцы, по-видимому, только что прибывшие и еще не распределившиеся по десяткам и сотням. На другом конце площади проводились строевые занятия и вручалось оружие. Женщин, стариков и детей, пришедших в монастырь, сразу же размещали в монастырские помещения или в шатры. Тех из них, кто был способен трудиться, направляли на оборонительные работы на стены, в поварню, на разнос еды и питья.

      Явившиеся под предводительством Сидора селяне, оробев в этом многолюдстве и деловой суете, столпились на краю соборной площади, растерянно вертя головами и не зная, что делать дальше. Впрочем, не прошло и пяти минут, как к ним быстрым шагом подошли трое монахов. У одного из них поверх рясы имелась перевязь с саблей, двое других были без оружия. Безоружные монахи повели женщин и детей за собор. Там, на зеленых лужайках, тянувшихся вдоль монастырских стен, по которым в обычное мирное время любила прохаживаться, предаваясь благочестивым размышлениям, монастырская братия, сейчас виднелись белые полотняные крыши походных шатров. Монах с саблей выкликнул мужиков, готовых вступить в ополчение, и сопроводил их в центр площади, туда, где формировались отряды монастырской рати.

      Процессом формирования на площади руководил высокий, плотного телосложения человек в одежде монастырского трудника. Его светлые, чуть рыжеватые волосы были по-казацки коротко пострижены в кружок, а длинные усы были закручены, как у лихих донцов или запорожцев.

      – Вы что, все из одной деревни? – без лишних предисловий обратился он к подошедшим мужикам.

      – Из села мы, – с едва