Рецепты еврейской мамы, 30 лет спустя. Инна Метельская-Шереметьева

Но мама уходила так тяжело, что внезапное появление нас клином вышибло клин. Она закончила пятый класс. У нее были летние каникулы, и я никак не могла ей объяснить, что на следующее первое сентября все-все-все опять вернутся в ее класс, а ее самой в нем не будет. Я разговаривала с Кларой, представляя, что говорю с тобой. Но и из твоей жизни исчезнуть мне казалось невозможным. Для нее, ребенка, это все, все мои слова, были похожи на смерть. Если честно, то и для меня самой чуточку тоже. Ты умная девочка, любишь книги. Ты поймешь. Мне тогда показалось, что меня полностью сотрут со страниц книги жизни.

      В аэропорту я тихо плакала, а Клара просто кричала. Горе было безутешным. Сказать «прощай» провожавшим нас малознакомым людям, соседям Клары, я не могла и все твердила сквозь слезы: «До свидания! До встречи!» Никаких особых деталей отъезда в памяти не сохранилось. Только устойчивое ощущение того, что мне было действительно очень плохо.

* * *

      Несколько часов спустя мы приземлились в Вене и тут же были срочно отправлены в какое-то «безопасное» место в венском аэропорту под конвоем взволнованных людей в военной форме. Я ничего не понимала. Более того, даже мой Борух пребывал в растерянности. Мне как-то путано объяснили, что мы должны были стать «призом» для каких-то бандитов, но все обошлось.

      Лишь несколько лет спустя я узна́ю о террористах и заложниках, прочту о событиях 8 мая 1972 года и рейсе № 572 от Брюсселя до Тель-Авива, о 99 пассажирах, о благородном Сайерете Маткале, который сумел под видом механика, обеспечивающего заправку самолета горючим, пробраться на борт, ликвидировать террористов и освободить людей.

      Уже в Израиле мы узнаем о резне в аэропорту имени Бен-Гуриона в мае того же года, жертвами которой стали 26 погибших и 78 раненых. Мы услышим бесславное имя японского подданного Косо Окамото, ставшего позорным клеймом для всей демократичной Японии и одним из самых ярых террористов.

      Но в день нашего прилета мы были озабочены только собственной судьбой и совсем не задумывались над тем, почему столь гостеприимен Запад? (Ведь с нами носились, как с самыми дорогими родственниками, по которым дико соскучились.) Мы не думали тогда, откуда взялась мода на защиту евреев от антисемитских и антиизраильских нападений.

      Я помню, как нас этапировали за пределы Вены, в старинный и изолированный от внешнего мира замок Шуно, под неусыпным любезным надсмотром израильских коммандос и австрийской полиции. Нужно ли говорить, что при этом нас сопровождал полный информационный вакуум, компенсируемый уверениями в том, что все делается для нашего блага, для того чтобы мы не были похищены или убиты по пути на историческую родину.

      Как показала история, такая сверхбдительность оказалась ненапрасной. И налет на поезд «Вена – Шуно» все-таки был совершен. Правда, год спустя после нашего оттуда отъезда, в сентябре 1973 года.

* * *

      Однако я лучше опишу свои ощущения от того, что мне пришлось увидеть в Австрии.

      С чего бы лучше начать?

      Изумление – вот самое правильное