Внутренняя линия. Владимир Свержин

в дуб, на котором собирались повесить моего предка – как можно догадаться, польского шляхтича – спасла его от гибели. Да… Лун Ван, молния… Тут, видит бог, что-то есть, – Згурский сел на кушетке и стал торопливо застегивать ворот рубашки. – Простите, что-то я разболтался. Можно ли отыскать эту… черную даму?

      – До сих пор это не удавалось никому.

      – Нелепость какая!..

      Дверь каморки в глубине аптеки открылась, и в щели показалось взволнованное лицо хозяина:

      – Простите, вы случайно не господин Згурский?

      – Да, это я.

      – Я начал готовить вам лекарство, но вспомнил, – аптекарь замялся. – Не знаю даже, как сказать…

      – Говорите как-нибудь! Я понимаю немецкий.

      – Дело в том, что несколько дней назад сюда приходил пожилой господин восточной наружности. Он оставил здесь микстуру из наростов корня, – фармацевт посмотрел на бумажечку с записью, – тань-гуань. Он утверждал, что корню много более ста лет. Честно говоря, я не знаю, что бы это значило. Но господин был очень убедителен и сказал, что именно сегодня утром около моей аптеки упадет в обморок некий русский по фамилии Згурский, – аптекарь окончательно сконфузился. – Он просил передать это вам.

      – Тань-гуань, – тихо проговорил генерал. – Корень дерева бо-му. Глазам своим не верю! Когда приходил этот восточный господин?

      – Примерно дней, этак, десять назад.

      – В это время я еще и не предполагал ехать в Прагу.

      Он замолчал, словно погруженный внутрь себя, потом медленно произнес:

      – Времени нет…

      – Владимир Игнатьевич, не беспокойтесь, берегите себя! Мы успеем, еще ранее утро.

      – Нет-нет, я не о том. Это Лун Ван сказал двадцать лет назад. Он утверждал, что времени не существует, и все происходит, как бы так выразиться, везде и всегда.

      – Не понимаю.

      – Признаться, я тоже. Однажды перед самой отправкой в Порт-Артур я зашел к Лун Вану – он как раз готовил снадобье из этого корня… Средство очень сильное. Китайцы верят, что если его принимать регулярно, оно сделает человека бессмертным. Как раз тогда мы поспорили с Лун Ваном. Я говорил, что вечная жизнь невозможна, со временем организм изнашивается. А он сказал, что времени – нет… Откройте, пожалуйста, сосуд!

      – Он замотан. Печать… – начал Комаровский.

      – Я вижу. Сломайте печать и посмотрите – там, внутри пергамента, в который обернут пузырек, должна быть подпись.

      – Да! – разворачивая кусок чисто выскобленной кожи, кивнул штаб-ротмистр. – Так и есть. «6 января 1904 года. Капитан Згурский». Владимир Игнатьевич, вы хотите сказать, что подписали этот пергамент двадцать лет назад?

      – Именно так.

      – А кажется, что и чернила-то едва просохли!

      – В разгар нашего спора Лун Ван вдруг поднялся и вышел. Как мне представилось – в соседнюю комнату. Отсутствовал чуть больше пяти минут. А когда вернулся, сказал, что отправил лекарство мне. Я спросил – зачем? Лун Ван ответил, что в нужный час оно укрепит мои силы. Но когда я возвратился