Машина времени. Рассказы. Герберт Уэллс

ландшафт был окрашен теплыми лучами заходящего солнца. Здесь все казалось удивительно странным. Все окружающее так не походило на тот мир, который я знал, – все, вплоть до цветов. Огромное здание, из которого я вышел, находилось на склоне большой речной долины, но Темза, по меньшей мере, на милю изменила свое теперешнее русло. Я решил добраться до вершины холма, лежащего от меня на расстоянии примерно полутора миль, чтобы с его высоты поглядеть на нашу планету в 802701 году, – именно эту дату показывал циферблат моей Машины.

      По дороге я искал хоть что-нибудь, что помогло бы мне объяснить то состояние разрушающегося великолепия, в каком я нашел мир, так как это великолепие было, несомненно, разрушающимся. Немного вверх по холму находились огромные груды гранита, скрепленные полосами алюминия, огромный лабиринт отвесных стен и расколовшихся на мелкие куски камней, между которыми густо росло удивительно красивое растение. Возможно, что это была крапива, но ее листья были окрашены в чудный коричневый цвет и не были жгучими, как у современной крапивы. Вблизи были заброшенные руины какого-то огромного здания, неизвестно для чего предназначенного. Здесь мне пришлось впоследствии сделать одно странное открытие, но об этом я вам расскажу потом.

      Сев на склон холма, где я решил немного отдохнуть, и оглядевшись вокруг, я увидел, что нигде не видно маленьких домов. По-видимому, частный дом и частное хозяйство окончательно исчезли. То тут, то там среди зелени виднелись огромные здания, похожие на дворцы, но нигде не было тех домиков и коттеджей, которые так характерны для современного английского пейзажа.

      «Коммунизм», – сказал я сам себе.

      А следом за этой мыслью возникла и другая.

      Я взглянул на маленьких людей, которые следовали за мной. Внезапно я заметил, что на всех была почти одинаковая одежда разных светлых цветов, но одинакового покроя, у всех те же самые безбородые лица, та же девичья округленность членов. Может показаться странным, что я не заметил этого раньше, – но все вокруг меня было так необычно. Теперь это бросилось мне в глаза. Мужчины и женщины будущего не отличались друг от друга ни костюмом, ни телосложением, ни манерами, одним словом – ничем, что теперь отличает один пол от другого. И дети, казалось, были просто миниатюрными копиями своих родителей. Поэтому я решил, что дети этого времени отличались удивительно ранним развитием, по крайней мере в физическом отношении, и это мое мнение подтвердилось впоследствии множеством доказательств.

      При виде довольства и безопасности, в которой жили люди, полное сходство полов мне стало вполне понятно. Сила мужчины и нежность женщины, семья и дифференциация отраслей труда являются только жестокой необходимостью века, управляемого физической силой. Но там, где народонаселение достигло равновесия, где насилие – редкое явление и о потомстве заботится государство, является меньшая необходимость, даже нет никакой необходимости в существовании семьи. А вместе с тем