Картина с кляксой. Валерий Гусев

не утерпел и оглянулся: под носом русского иностранца красовалась фига художника.

      – Не хами, живописец. Мне одно только разрешение на вывоз твоего хлама за рубеж больших денег стоило. Оформлены как не представляющие художественной и культурной ценности. По факту!

      Славский поморщился от обиды. И спросил:

      – А зачем ты про какую-то Алену с огурцом ляпнул?

      «Иностранец» рассмеялся.

      – А как же! Тонкая деталь. Я слышал ваше русское выражение: «Молодец – как соленый огурец!» – и передал в иностранной форме. «С Аленой огурец». Здорово?

      – Ты глуп! – Художник был недоволен. – Зря я с тобой связался.

      – Ну и сиди на своих копеечных гробах. А я на твой имидж работаю. Выставки, пресса…

      – Ладно, договоримся.

      – Ты теперь особо не светись. До отъезда где-нибудь отсидись.

      – Уже присмотрел.

      «Пора исчезнуть», – подумал Алешка. Он еще раз взглянул на портрет мамы художника, прикинул, что мама-глазунья все-таки много лучше мамы-железяки, и через зал классической живописи пошел к выходу. В зале, как обычно, сидел на своем стульчике перед мольбертом студент Истомин. Копировал очередной шедевр. Мимоходом Алешка глянул на его акварель и опять поразился ее сходству с оригиналом.

      – Молодец! – похвалил он Истомина. – Даже я так не смогу.

      – Не скромничай, Леша, – устало улыбнулся Истомин и потер правый глаз. До этого он, видимо, тер левый. Теперь они оба были одинаковы – будто под каждым по акварельному фингалу. Поставил кисть в стаканчик. – Все, кончен бал. Перехожу на натуру.

      – Давно пора, – одобрил Алешка, хотя и не понял, в чем дело.

      Свой рассказ Алешка, опустив бинокль, завершил будничной фразой:

      – Тетя Зина наступила на грабли.

      Похоже, тетя Зина по жизни ходит по граблям. Недавно она пригласила нас на обед. Как она важно заметила – по-европейски.

      На первое она поставила чайные чашки с бульоном из кубиков, а на второе – кофейные чашки с каким-то вязким варевом. Кажется, из грибов.

      – Суп «жульен»! – гордо объявила она. – По рецепту великого Дюма.

      Великий суп мы вежливо съели, но великого Дюма пожалели.

      Десерт у тети Зины был в виде концентратного киселя. Правда, она сама грустно признала, что он «нынче не удался». И объяснила:

      – Полнолуние. В этой фазе Луны у меня никогда кисель не удается.

      Почему-то нашей маме все кисели и компоты в любой фазе удаются…

      После этого европейского обеда мы дома навернули полную сковороду настоящей грибной жаренки без всяких великих «жюльвернов» (так Алешка сказал).

      Мои размышления прервал Алешка. Он засунул бинокль в футляр и повесил на гвоздик. И сказал:

      – Что-то не получается, Дим.

      – Что не получается? Кисель?

      – Ты какой-то всегда голодный! – рассердился он. – С этим художником не получается.

      – Тебе это надо?

      – Я еще не знаю, – честно сказал он. – Но смотри, Дим. Иностранец оказался не иностранец – раз! – Алешка загнул один грязный палец. – Великий художник Славский зачем-то