Во власти обольстителя. Анна Бартон

желает опробовать свои крылышки и не обращает внимания на ястребов, которые жаждут проглотить ее, не подавившись. Роуз была тихой и ранимой. Она не всегда была тихоней, но стала такой. И пока обе сестры не станут другими, ни у одной из них не было надежды на то, что общество примет их с распростертыми объятиями.

      – Что тебе здесь нужно, Роуз? – резко спросил он. – Я должен поговорить с Оливией. – Лицо младшей сестры вытянулось.

      – Ради бога, Оуэн, – воскликнула Оливия. – Не будь таким! Мы сидели у меня и читали стихи. Ты послал за мной, и мы решили нанести тебе маленький семейный визит. Ты так много работаешь. – Она уселась на софу, подобрала под себя ноги и похлопала по подушке рядом с собой. – Роуз, дорогая, иди ко мне.

      Оуэн потер подбородок и внимательно поглядел на Оливию. Никто в подобном тоне не мог говорить с ним, исключение он делал только для своих сестер с того времени, как они лишились родителей. Он был им неважным защитником, но делал все, что было в его силах. И молился Богу, чтобы его старания не пропали даром.

      – У меня к тебе серьезный разговор. Роуз это не касается.

      Карие глаза Оливии округлились.

      – Серьезный? Что случилось, Оуэн? Если что-то из ряда вон выходящее, наверное, будет лучше, если мы поговорим все вместе, втроем. Трио, так сказать.

      Он взвесил ее слова. Чертовски не хотелось это признавать, но Оливия была права. В свои семнадцать Роуз уже не ребенок и умнее многих его знакомых. И он соскучился по общению с ними.

      – Хорошо. – Заперев дверь, Оуэн сел в кресло напротив сестер. – Мне сообщили, что ты, – кивнул он Оливии, – имеешь романтические отношения с одним из наших слуг.

      Роуз принялась теребить книжку на коленях, но это не отвлекло герцога. Оуэн напряженно всматривался в лицо Оливии. Она не покраснела от осознания вины, как он ожидал, – на ее лице появилось выражение неловкости и замешательства.

      После паузы Оливия поинтересовалась:

      – Откуда такие сведения?

      – Не могу сказать. – Ему не хотелось говорить правду, чтобы не причинить им душевного страдания. Достаточно того, что он страдает за всех троих.

      – Не можешь или не хочешь?

      – Не могу.

      – Понятно. – У нее загорелись глаза, она наклонилась вперед. – А с кем, по слухам, у меня… отношения?

      – Со слугой. Имени мне не назвали. – Он прищурился. – Если бы я близко не знал тебя, мог бы подумать, что тебе это льстит.

      – Стать объектом сплетен намного лучше, чем когда тебя не замечают. Но абсолютно честно тебе скажу, что понятия не имею, с чего бы вдруг возникли такие разговоры. – Она склонила голову набок так, словно только сейчас ей в голову пришла какая-то мысль. – Помнится, я подарила Ньютону пару перчаток на последнее Рождество. Его старые расползлись. Может, кто-нибудь неправильно истолковал этот жест?

      – Ньютону? Нашему тугоухому лакею?

      – Да, – подтвердила Оливия. – Должно быть, это он имеется в виду?

      Оуэн вскочил и запустил руку в волосы.

      – Нет-нет.