Опаловый соблазн. Рене Бернард

скверное?

      Миссис Макфедден отвела взгляд, но послушно ответила:

      – Самое скверное из всех, с которыми я сталкивалась. Ее спина выглядит так, словно ее только что жестоко избили. Тот, кто это сделал, пользовался, похоже, тростью, но каким-то образом ухитрился не сломать ей ни ребра. Это… это ужас, сэр!

      «Проклятие».

      – Пусть это останется между нами, миссис Макфедден. Попросите Хеймиша спрятать эту лошадь, а когда леди оправится, я предложу ей любую помощь, в которой она будет нуждаться. Но ни при каких обстоятельствах не говорите никому о ее присутствии здесь. Если это то, что мы подозреваем, то от властей не будет никакой помощи. – Дариус провел рукой по волосам и поморщился, ощутив во рту вкус гнева на мужчину, который мог причинить такую боль женщине. – Вы понимаете?

      – Да, – кивнула она, – но…

      – Нет. Нет, миссис Макфедден. Я сказал ей, что она невредима и в безопасности, и, ей-богу, сделаю все, что в моих силах, чтобы так и было. Договорились?

      – Да, мистер Торн. Никому ни слова. – Сделав реверанс, экономка ушла, оставив его наедине с книгами и бумагами.

      Когда дверь за ней закрылась, он с пугающей ясностью осознал, что у него в доме появилась неожиданная гостья. Нагнувшись, он собрал все свои записи, которые разбросал второпях, и попытался привести в порядок мысли.

      Потрясение от произошедшего не уменьшалось, и Дариус, на минуту отвлекшись, уселся за письменный стол. Когда он увидел ее лежащей в снегу, у него остановилось сердце. После долгой утомительной скачки слюна ее жеребца гирляндой замерзла на узде, а на его боках мерцал иней. Животное, по-видимому, не смогло преодолеть низкую каменную стену сада и стояло над своей хозяйкой, не зная, куда идти.

      Услышав первый крик, Дариус инстинктивно схватил декоративный меч, висевший над камином, и выбежал из кабинета, готовый ко всему. Выпустив бесполезный меч из рук, он заскользил по покрытой льдом дорожке и опустился на колени возле женщины, молясь, чтобы у нее не была сломана шея. Но незнакомка оказалась невредимой. Холодной как лед и замерзшей почти до смерти, но невредимой. Со светлыми волосами и кожей, почти такими же белыми, как земля вокруг нее, с тонкими, нежными, совершенными чертами лица, она была божественно прекрасна, и казалось, что перед ним фарфоровая статуэтка в человеческий рост.

      Она была такой тоненькой и хрупкой, что Дариус испугался, не покинула ли уже душа ее тело, но когда она вскрикнула и потом оттолкнула его, он почувствовал почти осязаемое облегчение.

      Живая.

      Когда Дариус вносил ее в дом, она открыла глаза и взмолилась, чтобы он не посылал за хирургом. Один взгляд в ее глаза – и он все понял.

      Понял, что миссис Макфедден найдет синяки.

      Понял, что ничего никогда не будет по-прежнему.

      И не потому, что она англичанка, причем состоятельная. Ее костюм для верховой езды бархатный, жакет сшит у портного, пуговицы вырезаны из гагата, и даже сапоги сделаны на заказ. Что уж говорить о породистой лошади.

      «Эта женщина – самое восхитительное