Опаловый соблазн. Рене Бернард

я недостаточно ем, но… – Дариус подозрительно обвел взглядом многочисленные блюда. – Не думаю, что целая британская армия, к ее удовлетворению, могла бы расправиться с этим количеством еды.

      – Быть может, она привыкла готовить на большую семью.

      – Вполне возможно. Она не раз говорила мне, что холостяки превращаются в отвратительных хозяев. Поэтому я стараюсь создавать как можно меньше хлопот, однако ваше предположение заставляет меня задуматься, не веду ли я себя в этом отношении неправильно. – Он начал открывать блюда, чтобы продемонстрировать их содержимое. – Пожалуй, мне стоит провести пару экспериментов, чтобы проверить эту идею.

      Изабель прогнала от себя нелепую картину того, как Дариус специально создает всякого рода «хлопоты» для своей экономки.

      – Какова область ваших исследований, мистер Торн? – спросила она.

      – Мне бы не хотелось усыпить вас этой темой, – после некоторого колебания ответил он.

      – Прошу вас, мистер Торн, мне очень интересно.

      – Естественно, это исключительно моя теория, основанная на общепринятых и бесспорных истинах, что о культуре можно судить просто на основе изучения образцов ее архитектуры. Но теперь эта область, очевидно, сузилась и включает в себя лишь священные предметы индусов и индийские реликвии. – Дариус положил себе на тарелку приличный кусок пирога с мясом и вздохнул. – Правда, в эти дни она не кажется такой уж узкой. Ничего не проясняется! Это все равно что с завязанными глазами и с тряпочными мешками на руках пытаться изучить вышивку.

      – Какая фантастическая метафора! – Изабель сдерживалась, чтобы не засмеяться.

      – Я не собирался выражаться так красочно, – отозвался он, поднося ко рту большую ложку густого протертого овощного супа.

      – От архитектуры к священным предметам. Какая между ними связь, мистер Торн? – поинтересовалась Изабель, подкладывая себе на тарелку еды.

      – В лучшем случае слабая. – Дариус вздохнул, однако поворот разговора воодушевил его. – Стоит мне потянуть за любую ниточку, как я вспоминаю Индию. Между людьми, проведшими там десятилетия, было меньше единения, чем между нами, пробывшими в темноте тот короткий промежуток времени. Разве это не странно? Я, возможно, доживу до ста лет, но все же главное во мне будет определяться одним коротким отрезком времени.

      – Это не так, мистер Торн, – покачала она головой. – Под «нами» вы подразумеваете своих друзей и себя?

      – «Отшельники», – нараспев произнес он. – Вводящее в заблуждение название наш неофициальный клуб получил на одном званом вечере в Лондоне. Кто-то чуждый нам заметил, что мы, по-видимому, слишком особенные и надменные, неспособные реализовать свои принципы. Из всех нас осталось только шестеро, выдержавших испытания, и, вероятно, это сделало нас излишне серьезными для участия во фривольных танцах и салонных разговорах. Мы предпочитаем собственное общество.

      – Ужасное название! – воскликнула Изабель.

      – Оно соответствует истине во многих смыслах. Индия изменила нас, а условности общества