Княжич. Соправитель. Великий князь Московский. Валерий Язвицкий

Ряполовские теперь вот о вас с воеводами совет держат, аз же вот с вами, дети мои, побеседую. Немало, чай, натерпелись. Все пройдет, не крушитесь, детки. Мы вот тут и князя великого, отца вашего, в плену у нечестивых видели, а когда Господь дал, и из полона встречали. Много тогда святые обители и храмы Божии на окуп за князя сребра и злата собрали, да не менее того дал за него богатый гость Строгонов, а людие Божие и того больше дали, особенно сироты и слуги княжии…

      – Чем же слуги да сироты церквей богаче и гостей богатых? – спросил Иван в недоумении.

      Отец Иоиль зашевелил густыми бровями и радостно ответил:

      – Разумно, Иване, вопрошаешь, ибо не прошло мимо ушей твоих мое нарочитое слово. Потому, княжич, сироты и слуги более дают, что они кровью своей и самим животом для князя жертвуют! Не забудь сего, Иванушка…

      – Истинно, истинно! – разом воскликнули Илейка и Васюк. – Так оно, верно, отец наш! Кто именье и злато, а мы за государя своего живот отдаем…

      – Благослови вас Господь, чада мои, – молвил отец Иоиль и, обращаясь к Ивану, продолжал: – Отцу своему ныне ты помочь, Иванушка, власти его государевой наследник. Мал еще ты, но вельми, не по летам своим, разумен, а посему, чаю, постигнешь мысли мои. Слушайте же оба, и ты, Юрий, – с великим прилежанием и вниманием слушайте, ибо в жребии вашем опять перемена по воле Божией. Сюда вскорости за вами приедет владыка рязанский Иона от Шемяки…

      Отец Иоиль оборвал свою речь и смолк, увидев, как побледнели оба княжича, а у Юрия задрожали губы. Хотел было попик что-то сказать успокоительное, но большие черные глаза Ивана не по-детски вдруг вспыхнули, стали страшными, и суровое лицо его застыло. Обнял он за плечо брата Юрия и молвил твердо:

      – Не обманет нас владыка! Не отдадут нас Шемяке, Ряполовские и Оболенский заступятся…

      Вскочил с лавки отец Иоиль, обнял княжича дрожащими руками.

      – Что ты, Иванушка, окстись! – воскликнул он. – Владыко-то за вас, детки!

      Переглянулись дядьки княжичей, и, нагнувшись, Илейка шепнул Васюку об Иване:

      – В бабку пошел, ишь, как строг-то!

      Молча стоял княжич Иван и, казалось, спокойно. Сердце же его билось тревожно и гневно: старался он уразуметь слова и поступки отца Иоиля. На целую голову выше был он обнимавшего его попика и, глядя на него сверху вниз, вспоминал слова: «Богу молись, а монахам не верь».

      Успокоился отец Иоиль, опустился опять на лавку пристенную и, мрачно сдвинув густые брови, сказал:

      – Верь, Иванушка, владыке во всем. Духом ты и разумом не отрок, а яко юноша зело мудрый. Ведай же истину: сел ныне Шемяка злодей на московский стол. Отца и матерь твоих в темницу заточил он в Угличе, а бабку в Чухлому заслал. Мыслит зло и на вас он, на княжичей, да боится отцов духовных, а наипаче владыки Ионы. Не таись от святителя.

      – Не отдадут нас князья Ряполовские, – молвил, нахмурясь, Иван.

      – Воевода говорит, – вмешался Юрий, – не достанет