Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!. Виктор Поротников

варваров! – радостным голосом вставил Фрасон. – Мы захватили тридцать вражеских судов, а потопили больше сорока.

      – Каковы наши потери? – спросил Еврибиад.

      – Потоплено двенадцать триер, повреждено около пятидесяти, – ответил Динон. – Спартанские триеры уцелели все до единой. – Симбулей помолчал и добавил, предупреждая очередной вопрос Еврибиада: – «Сатейра» тоже цела. К ней с кормы подошел корабль Адиманта и, зацепив ее канатами, оттащил от вражеской триеры.

      – Персов, спрыгнувших на палубу «Сатейры», наши воины перебили всех до одного, – промолвил Фрасон, поставив на стол чашу с водой, которую он держал в руках. – Среди гоплитов и матросов убитых нет, а вот гребцов погибло двадцать человек. В основном это гребцы верхнего ряда.

      – Что со мной? – Еврибиад попытался встать с ложа.

      – Тебе нужно лежать, дружище, – сказал Динон, мягко и настойчиво прижав Еврибиада к постели. – Таково распоряжение лекаря. Тебя оглушило камнем, прилетевшим с финикийской триеры. Хорошо, шлем у тебя прочный, а иначе быть бы тебе теперь в гостях у Аида.

      Динон взял со скамьи шлем с красным гребнем и показал его Еврибиаду. На шлеме с правой стороны зияла большая вмятина от булыжника.

      – Пить хочу, – прошептал Еврибиад, бессильно уронив голову на круглый мягкий валик, набитый шерстью.

      Фрасон осторожно поднес к его губам чашу с водой.

      Утолив жажду, Еврибиад прислушался. Его взгляд метнулся к Динону.

      – Что это за шум?

      – Ливень шумит, – ответил Динон. – Мы едва успели вытащить триеры на берег, как разыгралась непогода. Все наши люди теперь прячутся по палаткам.

      – На море бушует шторм, – сказал Фрасон с легкой усмешкой на устах. – Посейдон разошелся не на шутку! Ветер дует с юго-востока, гонит большие валы через пролив прямо к стоянкам персидского флота. Нынче у варваров будет беспокойная ночка!

      – Постарайся заснуть, Еврибиад, – заботливо проговорил Динон. – Тебе нужно набраться сил.

      Еврибиад сомкнул тяжелые веки, натянув на себя край шерстяного одеяла. Осознание того, что небольшой эллинский флот не только не был уничтожен варварами, но и с честью вышел из неравной битвы, наполняло Еврибиада торжеством и гордостью. Бурная радость, заполнившая сердце Еврибиада, гнала от него сон.

      По кожаному верху палатки стучали струи дождя, частые и хлесткие. В щель меж холщевых входных занавесок просачивался запах сырой земли и густой аромат намокшей листвы деревьев. Где-то невдалеке грозно шумели морские волны, набегавшие на сушу и с шипеньем откатывающиеся назад, шурша по песку и мелкой гальке.

      Еврибиад не заметил, как заснул. Ему вдруг приснился его отец Евриклид, суровый и седовласый. В свои восемьдесят с лишним лет Евриклид обладал завидным здоровьем. Он не хуже молодых воинов мог метнуть копье в цель и без труда переплывал реку Эврот, на берегу которой раскинулся город Спарта. Вот уже больше двадцати лет Евриклид заседает в герусии, спартанском совете старейшин. В герусию