Понедельник – день тяжелый…. Дмитрий Гурин

что сейчас, находясь именно в этом модуле, американский астронавт Майкл Торнтон мог получать всю необходимую информацию, мог в одиночку провести орбитальную коррекцию всей пятисоттонной сегодняшней МКС, а затем отстыковать грузовик и отпустить его с Богом. Мог. Но команды на это не поступало. И это был уже второй нехороший звоночек…

      Командир корабля Громов со вчерашнего вечера оставался в российском научном модуле «Наука» – готовился к очередному выходу в открытый космос.

      – Земля! Земля! Почему молчите? – Майкл уже почти кричал в микрофон, когда Громов медленно вплыл в «Звезду».

      – Ты что так разбушевался, Майки? – спокойно спросил он, – тебя по всей станции слышно. С днем рождения тебя! Счастья и здоровья, как говорится. Подарок с меня, но чуть позже. А вот кричать так не надо. Океюшки?

      – Океюшки, командир, – улыбаясь, согласился Майкл и сразу сменил тон на деловой. – Время, командир.

      – Что время, Майки?

      – Хьюстон нас к этому времени уже по полной программе загружал всем, чем только возможно, а ваши вышли на связь как— то даже неохотно, что ли, сообщили то, что я и так знал, и вот уже с полчаса как молчат…

      – Молчат, значит, наши, – не изменяя веселому тону, уточнил Громов и подмигнул. – Как партизаны, говоришь?

      Круглолицый брюнет с подернутыми сединой висками, ростом чуть больше ста шестидесяти пяти, крепкий, коренастый, можно сказать, жилистый, для своих шестидесяти лет Громов выглядел очень по— спортивному. «Фигура у Сашки плотно сбитая, а душа открытая, одна усатая улыбка чего стоит, – говорили о нем в отряде, – и энергетика бьет через край».

      Настроение у Громова сегодня было явно отменное. Все, за что он с самого утра брался в модуле «Наука», – у него ладилось; все, чему нужно было срастись, – срасталось, схватиться – схватывалось, склеиться – склеивалось.

      В «Звезде» же прорастала тоска зеленая…

      – Как партизаны, – подтвердил астронавт, по правде сказать, не очень— то понимая, как именно молчат партизаны.

      – И ты решил, значит, в окошко, – Громов указал на иллюминатор, – на них сверху прикрикнуть? Да? Правильно, так им!.. Только ЦУП с другой стороны планеты, Майки,– они могут и не услышать тебя.

      – Нет, Саша, – хмуро произнес американец, не поддерживая иронию командира, – они молчат не как партизаны, они молчат нехорошо… Очень долго и нехорошо.

      После слов « очень долго и нехорошо…» улыбка исчезла с лица космонавта, веселые морщинки у глаз переместились на его и так морщинистый лоб и стали там очень серьезными. Губы вытянулись в трубочку, сжались, затем резко разжались и спокойно, холодно произнесли:

      – Разберемся, Майки. Мы с тобой во всем обязательно разберемся, мы же команда.

      С этими словами Александр, напевая «Команда молодости нашей, команда, без которой мне не жить», аккуратно закрепил на столе принесенный с собою квадратный металлический контейнер, на котором было написано «Блок коммутации главной шины энергетической системы МКС – MBSU— 2B», затем помолчал, посмотрел в сторону